1.
Сегодня дочитала (с глубоким сожалением, что сказки кончились!) третью книгу Евгения Васильевича из серии "Сто и одна сказка". Она называется "От шнурков до сердечка" и вышла в прошлом году в Москве в издательстве "Время". В ней 176 с. и тираж 3000 экз. Это, конечно, очень мало для такой замечательной книги (и серии).
Надо скорее сдавать в библиотеку, чтобы дети и их родители скорее читали и радовались.
Сначала перепишу (для памяти) СОДЕРЖАНИЕ
7 Серьёзный договор между двумя шнурками
12 Цыплёнок для супа
17 Одуванчик на крыше
22 Кривая Короткая Улочка
27 Мечты сбываются
32 Огурчик из Подмосковья
37 Точка зрения Лампочки
42 Японский иероглиф
46 Бал на свалке
52 Жираф, у которого был миллион
57 Подзорная Труба
63 Ночное Окно без штор
68 Деловое Письмо
74 Бикфордов Шнур, который задумался
80 Свинка из марципана
86 Пруд маленькой величины
91 Блюдечко с золотой каёмочкой
95 Когда распустились все цветы
99 Ключик в связке ключей
104 Самый Высокий Дуб
108 Небольшой Дымок без всякой формы
113 Вагон и Маленькая Тележка
119 Белое море, Чёрное море, Красное море
124 Дирижёрская Палочка
130 Садовые Ножницы
134 Блестящая идея
139 мешочек со смехом
144 Две дождевые капли на одном листе Лопуха
149 Грёзы Балкончика
154 Как говаривал мистер Миксер
159 Легчайшее Пока
163 Сердечко, вырезанное из картона
169 Послесловие
А теперь об авторе.
Он живёт в Дании. Рукопись будущей книги принёс Наталье Васильевой, будущему (т.е. сегодняшному) редактору друг автора Виктор Васильевич Филатов, художник-реставратор в 1999 г., а книга вышла на русском языке только в 2004 г. (сначала вышла на английском). Это первый том / книга сказок.
Клюев о написании первой сказки - в журнале "Литературная учёба", кн. 4, 2004
Он по образованию лингвист и поэтому так чудесно играет словами! И ещё, конечно, потому, что он поэт. Как хочется прочесть его стихи!!! И ещё очень хочется найти в Публичке статью Клюева в журнале "Русский язык за рубежлм", № 4, 2008 г. И другие его статьи!
А ещё хочется подарить все его сказки - все три книги этой серии! - моему любимому поэту БЖ ко дню рождения... Виртуально, конечно! Ведь я взяла эти книги в библиотеке. Да и не так уж важно для подарка, материальный он или виртуальный, по-моему. Особенно, когда делаешь подарок Поэту. :-)
2.
Клюев Е.В.
От клубка до праздничного марша. М.: Время, 2013. - 160 с., илл. - (Серия "Сто и одна сказка").
Клубок, который катился (7
Открытка с морем (11
Дракон с китайского халата (17
Пирожок ни с чем (21
Кухонный кран (25
Утюг как утюг (29
Летающий дом (33
История одного рисунка (38
Майский жук, который изобрёл улыбку (42
Соловей без слуха (46
Исписанная тетрадь (50
Маленький порыв ветра (54
Ночной горшок с грустным васильком на боку (58
Башмак, который писал стихи (62
Закон бутерброда (67
Драгоценная минута (72
Вся такая воздушная блузка (76
Разговоры на ёлке (80
Самая важная вещь (84
Каменный лев (88
Совершенно разные яблоки (92
Турецкий ковёр (96
День рождения старого шмеля (100
Поводок от собаки (105
Танцы в золотом луче (110
Буквы на асфальте (114
Аквариум (118
Кофейная мельничка (122
Самая первая осень на свете (126
Карта, упавшая со стены (130
Про одну из двух перчаток (135
Весеннее пробуждение (140
Неправильные весы (144
Маленький голубчик (148
Праздничный марш (151
Всего во второй книге 35 сказок. Одна другой лучше. Хоть бы одна приснилась!
А в третьей части я напишу о своей любимой сказке Евгения Клюева - для взрослых! Или для старших подростков... Хотя и школьники среднего возраста могут, конечно, её прочесть не без удовольствия. Но чтобы понять всё богатство оттенков и чтобы тебя уносил в вихре вальса ветер ассоциаций... Нужен некий опыт и начитанность.
3.
Клюев Е.В. Между двух стульев. - М.: Педагогика, 1989. - 160 с.: ил. - (Познай себя: Психология - школьнику).
Об этой книге. . . 3 (М.В.Панов, доктор филологических наук)
Лирическое
выступление. . . . . 9
Глава 1. Пирог с миной. . . . . . .14
2. Засекреченный старик. . . . 22
3. Сон с препятствиями. . . . 30
Лирическое
наступление. . . . . .40
4. И да, и нет, и всё-что-угодно. . . 44
5. Головокружительный человек. . . . .55
6. Стократ смертен. . . . . . . . . . 61
7. Священный ужас по ничтожному поводу. . 71
Лирическое
преступление. . . . . 82
8. Лото на лету. . . 85
9. По ту сторону понимания. . . 97
10. Милое искусство, коварное искусство. . . 109
Лирическое
исступление. . . . . . 118
11. До и после бревна. . . .121
12. Мания двуличия. . . . . 136
13. Поцелуй, которого все ждали. . . 147
Лирическое
отступление. . . . . . . 156
Минувшая жизнь, имперфект и аорист, -
подумайте, что за дела!..
Я вдаль проводил мою Повесть, как поезд, -
И Повесть, как поезд, ушла.
Зелёный фонарик далёкой свободы
уже догорает - и вот
затеплился красный фонарик субботы
и прежних домашних забот:
убрать со стола, заварить себе кофе
и долго смотреть из окна
на двор в голубях, на качели в покое,
на облако в виде слона...
И вдруг отойти от окна - беспокоясь,
как с этого самого дня
невнятная совесть по имени Повесть
одна проживёт, без меня.
Какая необыкновенная, редкая удача - я купила эту маленькую книжицу! Автор сразу же стал моим другом (виртуальным, конечно). И когда более, чем через 20 лет мне повезло ещё раз... Я купила эту сказку для взрослых (детей) - и это была любимая книга моей самой личной библиотеки. И когда я, счастливая, ехала в гости к любимому Поэту, я, конечно, взяла её в подарок.
(продолжение, возможно, следует)
Евгений Клюев
От Клубка до Праздничного марша
© Клюев Е., текст, 2013
© Василькова Н., составление, 2013
© Наташа Маркина, иллюстрации, 2013
© «Время», 2013
Клубок, который катился
Когда некоторые (не очень хорошо воспитанные) граждане говорят кому-нибудь: «Катись отсюда!» – они, конечно, не представляют себе, что их предложение будет принято, слишком уж оно обидное, это предложение… Обычно предложений таких никто и не принимает, то есть не катится никуда и никогда, а вовсе даже, наоборот, остаётся на месте и старается придумать в ответ что-нибудь похлеще, чем катись отсюда, – причём, как ни странно, чаще всего придумывает! И тогда возникает ссора, а ссора – это уж совсем последнее дело.
Что касается Клубка-Шерстяных-Зелёных-Ниток, то он ссор не любил – и в ответ на чьё-то (не помню уже чьё!) катись отсюда действительно взял да и покатился, как ему было предложено. Свидетели этой сцены даже рты раскрыли от изумления… я имею в виду, конечно, только тех свидетелей, у которых были какие-нибудь рты. Но Клубок-Шерстяных-Зелёных-Ниток и не взглянул в их сторону, вознамерившись катиться без оглядки: так сильно он обиделся.
А вам, разумеется, известно, что происходит с любым порядочным клубком, который так сильно обиделся и который вознамерился катиться без оглядки? Увы, он раз-ма-ты-ва-ет-ся. То есть, как бы даже и перестаёт быть клубком – правда, сначала это не очень заметно, зато потом становится очень заметно, а ещё через некоторое время – очень и очень заметно. Когда же клубок перестаёт быть клубком, он, извините, гибнет. Причём гибнет без-воз-врат-но – превращаясь просто в длииииинную такую ниточку соответствующего цвета. И смотреть на всё это без слёз невозможно. Если, конечно, есть кому смотреть. В нашем случае кому смотреть – было.
– Эй-эй-эй, осторожнее, Вы гибнете! – крикнул вслед катящемуся Клубку-Шерстяных-Зелёных-Ниток случайный один прохожий и даже побежал было за ним, чтобы прекратить немедленно ужасную эту гибель, да где там! Клубок-Шерстяных-Зелёных-Ниток катился так быстро, что догнать его не могли бы и сорок случайных прохожих! И тогда нашему одному случайному прохожему пришлось, остановившись, просто смахнуть слезу со щеки, потому что, как мы хорошо помним, смотреть на гибель клубков без слёз… и так далее.
«Ну и пусть я гибну!» – упрямо размышлял Клубок-Шерстяных-Зелёных-Ниток, постепенно превращаясь в длииииинную такую ниточку соответствующего (зелёного) цвета. Ниточка терялась в зелёной траве – и постепенно становилось понятно, что наш клубок решил погибнуть навсегда, потому как отыскать зелёную ниточку в зелёной траве никому не под силу!
– Да что ж это делается-то! – заверещал гуманный какой-то Чертополох. – Он ведь размотается весь, а потом поминай как звали!
«Клубок-Шерстяных-Зелёных-Ниток, вот как звали!» – мрачно думал клубок, катясь и катясь дальше по аккуратно подстриженной траве. Конечно, это был уже не совсем клубок – даже и совсем не клубок это был, а так… моток, моточек бесформенный, ему и катиться становилось всё тяжелее: круглым – им что, им катиться легко, а вот вы попробуйте катиться, когда от круглости и следа не останется! Трава теперь казалась клубку страшно высокой, сил приходилось тратить всё больше – даже дышать сделалось трудно, вот оно как…
Да и обида начинала забываться – сначала невозможно стало вспомнить, кто именно сказал катись отсюда , потом возникли сомнения в том, что это вообще было сказано… тем более что надо быть совсем уж каким-то диким, чтобы такое произнести! Может, вообще всё это просто померещилось ему в те далёкие времена, когда он ещё был клубком?.. Вспоминалась же, хоть и смутно, хорошая одна компания, в которой все были друзья, жили мирно и весело… Правда, он забыл имена друзей – и как выглядели друзья, тоже забыл.
Кончик шерстяной зелёной ниточки мелькнул в невысокой траве – а вместе с ним мелькнуло и угасло последнее воспоминание о каком-то совсем уже пустяке, приятном и отрадном. Вот и жизнь прошла. Закончилась. Прощайте все.
Впрочем-впрочем-впрочем…
Снова мелькнул в невысокой траве кончик шерстяной зелёной ниточки, а сама шерстяная ниточка сначала медленно, а потом всё быстрей и быстрей поползла в обратном направлении. И раньше всего вспомнилось какое-то странное слово «шарф», но что означало слово «шарф» – этого не мог знать кончик шерстяной зелёной ниточки: ещё бы, шарф – понятие длииииинное! А потом вспомнились две сестры – взрослые сёстры-близнецы, такие утончённые, такие изысканные… И такие блестящие – прямо-таки ослепительно блестящие, хоть и всегда за работой. Как же их звали… ах да, Спицы! И вспомнилась Бархатная Подушечка, весело утыканная младшими сёстрами двух взрослых сестёр-близнецов – младшие сёстры тоже были близнецы, все до одной, и тоже блестящие! И у каждой такое красивое имя – Иголка… Что же касается самой Бархатной Подушечки, она алая, нежно-алая!
А ещё… Ну конечно: мой лучший друг – Атласный Лоскуток, похожий на маленькое пламя – где он? Да здесь же он, здесь – в нашем доме, в прекрасной плетёной корзинке, стоящей на коленях у Белоснежной Старушки, которая вяжет шарф – самое длииииинное понятие на свете!
И Клубок-Шерстяных-Зелёных-Ниток счастливо плюхнулся прямо в самую середину этой прекрасной плетёной корзинки – ну и наделал же он дел!.. Корзинка перевернулась, а Белоснежная Старушка наклонилась за ней да тоже перевернулась – ох и долго потом она ворчала, ох и долго собирала в корзинку всё, что оттуда попадало: целую семью хохочущих, визжащих, влюблённых друг в друга мелочей! Может быть, иногда в порыве любви кто-то и кольнул кого-то… да между своими чего не бывает!
Открытка с морем
В один совсем маленький и совершенно не приморский город отправили Открытку-с-Морем. Отправили её по почте – при этом сначала безо всякой жалости запихнув в узкую щель почтового ящика, а потом ещё и пристукнув какою-то кривой штукой, отчего на обратной стороне Открытки-с-Морем образовалось круглое чернильное пятно с буквами и цифрами.
– Поосторожнее, на мне море!.. Вас бы так пристукнуть по спине, – проворчала Открытка-с-Морем и полетела куда послали, размышляя по дороге о следующих вещах:
«Там, куда меня послали, никто даже и не знает, что такое море… Не знает и понятия не имеет. И все скажут: на данной открытке изображена какая-то синяя чушь! А потом спросят: как она называется-то хоть, эта синяя чушь? Услышат, что – “море”, рассмеются до хохота да и выбросят меня прочь. Да-а-а… нашли тоже куда посылать открытку с морем!»
– Вы почему всё время ворчите на лету? – красивым голосом спросила пролетавшая мимо Случайная Пылинка.
– А Вы кто, извините, такая, что я должна отвечать на Ваши не очень вежливые вопросы? – сразу поставила её на место Открытка-с-Морем.
– Я – пролетающая мимо Случайная Пылинка, – сразу сконфузилась Случайная Пылинка, – и Вы, конечно, отнюдь не должны отвечать на мои не очень вежливые вопросы, за которые я немедленно прошу у Вас прощения…
– Ничего, бывает, – смягчилась Открытка-с-Морем. – А ворчу я на лету потому, что меня отправили в один совсем маленький и совершенно не приморский город, в котором, как я понимаю, никто меня не поймёт: там, небось, ни один житель сроду моря не видел.
– Это кто же Вас туда отправил? – удивилась Случайная Пылинка.
– Человек отправил, – вздохнула Открытка-с-Морем. – И нечему тут особенно удивляться.
Можете не сомневаться: эта срубленная где-то далеко в лесу и немолодая уже Ель знала, что такое жизнь, и знала, что жизнь прекрасна. А потому ей нисколько не льстила роль избранницы, которой полагалось блистать на самом великолепном из праздников в году. Она спокойно слушала перезвон стеклянных и перешептывание картонных игрушек, висевших на ее ветвях: их непрерывная похвальба не вызывала у нее ничего, кроме улыбки.
Огромный Сиреневый Шар медленно и церемонно поворачивался на шнурке – в нем отражались комната и дети, танцующие свой простой танец.
– Вот сколько во мне детей! – поминутно восклицал Сиреневый Шар. – В прошлом году их было не в пример меньше – и они, помнится, не были так красиво одеты, как теперь. В прошлом году вообще все было гораздо хуже. Меня тогда довольно плохо укрепили на ветке, и я просто запретил себе вращаться: ужасно боялся упасть! Расстаться с такой жизнью, как у меня, было бы непростительной глупостью: поверьте, мне совсем не хочется походить на воздушные шары-однодневки! Они хоть и гораздо больше, и летать умеют, да все равно лопаются каждую минуту... А я уже который год занимаю на ёлках самый высокий пост и должен беречь себя: без меня никакого праздника не будет!
– И без меня не будет! – подхватывала Картонная Хлопушка. – Во мне все семь цветов радуги – и я, конечно, очень украшаю праздник. Может быть, у моих родственниц, хлопушек с конфетти, более шумная жизнь, но век их так недолог! Бедняги: вот одна хлопнула, вот другая... бух, бух – и кончено. А потом дети выбрасывают пустые гильзы в мусорное ведро и забывают о том, как цветные кружочки осыпали гостей. Меня же вешают на елку каждый Божий год – и я уже столько праздников на своем веку перевидала, что просто тошно!
Тут Картонная Хлопушка заплясала на шнурке: она была совсем пустая внутри и потому очень легкая.
– А я и вспомнить не могу, сколько их всего было – праздников этих! Меня с незапамятных времен вешают и вешают на ёлку. – Стеклянная Сосулька потупилась – как бы в смущении. – Вчера, когда меняли шнурочек, на меня просто не могли наглядеться: такая я тонкая, длинная и серебристая! Мне очень жаль настоящие сосульки на улице: они, конечно, покрупнее и висят на более видных местах... но они тают! Представляете себе, какой ужас! Растаешь – и никто о тебе не вспомнит... Все-таки быть стеклянной гораздо, гораздо надежнее.
– Конечно, надежнее! – откликнулась Слюдяная Бабочка. – Я, хоть и не из стекла, а всего-навсего из слюды, но тоже не нарадуюсь, что мне не надо порхать с цветка на цветок в поисках пищи. Может быть, оно и увлекательно – порхать, но ведь сколько опасностей! Того и гляди – поймают сачком... В прошлом году, когда меня повесили рядом со свечой, я и то чуть не умерла от страха: все боялась вспыхнуть – а на лугу... там смотри в оба! И потом, настоящих бабочек – их на сколько хватает? На одно лето. Я же помню еще те времена, когда родители, чьи дети сегодня отплясывают внизу, сами вовсю отплясывали... слюда – тоже прочный материал.
Слушая эту стеклянную, картонную и слюдяную похвальбу, Ель только тихонько покачивала ветвями. Она-то знала, что такое жизнь, и знала, что жизнь прекрасна.
– Да-а-а, – с ленцой протянула Стеклянная Сосулька, ловя какой-то случайный отблеск свечи, – а вспомните, сколько ёлок было на нашем веку, друзья мои! И все осыпались, все исчезли, все пропали.
– Между прочим, – в никуда сказала Картонная Хлопушка, – давно уже изобрели нейлоновые ёлки: вот они служат долго! Каждый год такую ёлку разбирают и складывают в коробку. А к следующему празднику достают опять – и тогда она снова появляется в доме на самом почетном месте.
– Дорогая Ель! – участливо обратился к Ели Сиреневый Шар. – Скажите, Вы очень несчастны?
Ель сначала хотела только качнуть ветками, но неожиданно для себя произнесла:
– Почему же несчастна? Я счастлива!
Игрушки с недоумением переглянулись, а она продолжала:
– Видите ли, я
знаю, что такое жизнь, и знаю, что жизнь прекрасна.
Она прекрасна именно потому, что так хрупка, так
недолговечна... Скоро, например, кончится этот
праздник, самый великолепный из праздников в
году, а вместе с ним кончится и моя история. Но то,
что моя история имеет конец, как раз и делает меня
счастливой. И я говорю себе: запомни этот
праздник, он единственный в твоей жизни – такого
никогда прежде не было и никогда больше не будет.
Запомни каждую мелочь: она неповторима...
Игрушки переглянулись снова: им все-таки казалось, что Ель очень несчастна.
– А сейчас, – вздохнула она, – простите меня. Я, к сожалению, не могу больше разговаривать: дорога каждая секунда – я ни одной из них не хочу пропустить даже за приятной беседой. Желаю вам... желаю вам, чтобы с вами аккуратно обращались. – И Ель улыбнулась, расправив ветви.
Праздник, между тем, на сегодня заканчивался. Детей отправили спать, да и взрослые уже поклевывали носами.
Ночью из большой комнаты, где стояла Ель, вдруг раздался легкий звон, которого не услышал никто из спящих. Это Сиреневый Шар, собрав все свои силы, прянул к потолку, но не долетел и, сорвавшись, с хохотом раскололся о паркет. Картонная Хлопушка, улыбаясь, как дура, напыжилась и оглушительно хлопнула, оставив в воздухе еле ощутимый запах пороха. А Стеклянная Сосулька начала таять и истаяла вся, образовав внизу на паркете крохотную прозрачную лужицу.
Вот и Слюдяная Бабочка со счастливым смехом выпорхнула в открытую форточку – и ее закружила и унесла куда-то пурга...
!
Ганс Христиан Андерсен. Евгений Пермяк. Теперь в моем списке любимых сказочников новое имя – .
Вот взять, например, Мыльного Пузыря. Жил себе да был, а ему сказали: ты что, зачем жить? Ведь ты же все равно скоро умрешь. Можешь никуда и не стремиться, это неосуществимо в твоем случае. Что, знакомо? Эта сказка о том, как много мы откладываем на потом, думая вот, сначала я выучусь, найду хорошую работу, а уж потом, тогда…будет мне счастье. Хочешь выучиться играть в гольф – да! давай! приступай прямо сейчас! Слетать в Америку (или хотя бы в деревню навестить бабушку) – конечно! скорее! Пока не лопнул. Ведь ты же в сущности тот же мыльный пузырь. И можешь так и остаться на карусели, круг за кругом, круг за кругом, по накатанному, и ничего не увидеть в жизни.
А это вам ничего не напоминает? Плывет себе по небу Облако. И все оно такое возвышенное, величавое, недосягаемое. Но ведь это непорядок! Так быть не должно, на все нужно навесить ярлыки, каталогизировать, классифицировать, поставить на баланс, положить на склад. Не владеешь, значит, не продашь! Вот и начинаются споры: Мое! Нет, мое! А Облаку что? Плывет себе и плывет по небу. Потому что не все покупается и продается. Потому что есть вещи, которое принадлежат всем нам, они – всеобщее достояние.
Может быть, вам приходилось бывать и в подобной ситуации? Мне – да. Это сказка о Слоне в Полном Смысле Этого Слова. Пришла Новая Метла, которая, как известно, по-новому метет. И вот она начала мести: почему везде кости? почему везде колючки? Так, а вы слон, больше не будете слоном, а будете бабочкой, капустницей! Вот так! Для меня эта сказка – иносказание о самодурстве нового начальства, недальновидной и непрозорливой кадровой политике, неумении ценить людей, да и просто об унижении такими вот «метлами» человеческого достоинства. И о том, как важно бывает поставить такого человека на место. Чтобы он больше ни-ни. И чтобы все остальные стали о-го-го!
Какие замечательные герои живут в этих сказках! Застенчивые Астры, которые любят и жалеют чванливое Заморское Растение – нам бы поучиться у них простодушию и искренности!
Бравый старый черный Зонтик (ах! сколько зонтиков его целовали!) и милый наивный Пестрый Зонтик, покрытый ромашками – история о том, как порой судбоносны и трагичны бывают случайные встречи.
Совершенно Бесстрашное Письмо, которое летит, несмотря на все препоны к своему адресату, ведь у него есть Высокое Предназначение. Всегда ли мы так же умеем подняться над обстоятельствами?
Замок со Сломанной Дужкой, которая ну никак не хочет вставать в положенное ей отверстие – он сумасшедший! инакомыслящий! ему место в сумасшедшем доме!
Своенравная Веревочка, которая хотела виться не так, как все. И она была прекрасна. Именно тем, что она была не как все.
И (о боже мой!) всепрощающий Червяк (Ничего, ешь! Нас всегда едят).
Да разве их всех перечислишь! У каждого – свое предназначение, даже если у кого-то это просто закрывать непонятную дырку в асфальте, а у кого-то – быть простой пешеходной зеброй. Все они размышляют о смысле жизни. О том, что Важно и Вечно. Хочется закрывать книгу после каждой сказки и обдумывать, переосмысливать прочитанное. Хочется написать о каждой: "А вот эта сказка о том то и о том то..."
Я просто влюблена в эту книгу! Мне хочется кричать: читайте! Читайте все!
И хотя книга заявлена как литература для детей среднего школьного возраста, я бы сказала, что она и для взрослых, не желающих переставать быть детьми. Для таких, как я. Надеюсь, и для многих из нас.
Разговоры на ёлке
М ожете не сомневаться: эта срубленная где-то далеко в лесу и немолодая уже Ель знала, что такое жизнь, и знала, что жизнь прекрасна. А потому ей нисколько не льстила роль избранницы, которой полагалось блистать на самом великолепном из праздников в году. Она спокойно слушала перезвон стеклянных и перешёптывание картонных игрушек, висевших на её ветвях: их непрерывная похвальба не вызывала у неё ничего, кроме улыбки.
Огромный Сиреневый Шар медленно и церемонно поворачивался на шнурке – в нём отражались комната и дети, танцующие свой простой танец.
– Вот сколько во мне детей! – поминутно восклицал Сиреневый Шар. – В прошлом году их было не в пример меньше – и они, помнится, не были так красиво одеты, как теперь. В прошлом году вообще всё было гораздо хуже. Меня тогда довольно плохо укрепили на ветке, и я просто запретил себе вращаться: ужасно боялся упасть! Расстаться с такой жизнью, как у меня, было бы непростительной глупостью: поверьте, мне совсем не хочется походить на воздушные шары-однодневки! Они хоть и гораздо больше, и летать умеют, да всё равно лопаются каждую минуту… А я уже который год занимаю на ёлках самый высокий пост и должен беречь себя: без меня никакого праздника не будет!
– И без меня не будет! – подхватывала Картонная Хлопушка. – Во мне все семь цветов радуги – и я, конечно, очень украшаю праздник. Может быть, у моих родственниц, хлопушек с конфетти, более шумная жизнь, но век их так недолог! Бедняги: вот одна хлопнула, вот другая… бух, бух – и кончено. А потом дети выбрасывают пустые гильзы в мусорное ведро и забывают о том, как цветные кружочки осыпали гостей. Меня же вешают на ёлку каждый Божий год – и я уже столько празд-ников на своем веку перевидала, что просто тошно!
Тут Картонная Хлопушка заплясала на шнурке: она была совсем пустая внутри и потому очень лёгкая.
– А я и вспомнить не могу, сколько их всего было – празд-ников этих! Меня с незапамятных времен вешают и вешают на ёлку. – Стеклянная Сосулька потупилась – как бы в смущении. – Вчера, когда меняли шнурочек, на меня просто не могли наглядеться: какая я тонкая, длинная и серебристая! Мне очень жаль настоящие сосульки на улице: они, конечно, покрупнее и висят на более видных местах… но они тают! Представляете себе, какой ужас! Растаешь – и никто о тебе не вспомнит… Всё-таки быть стеклянной гораздо, гораздо надёжнее.
– Конечно, надёжнее! – откликнулась Слюдяная Бабочка. – Я хоть и не из стекла, а всего-навсего из слюды, но тоже не нарадуюсь, что мне не надо порхать с цветка на цветок в поисках пищи. Может быть, оно и увлекательно – порхать, но ведь сколько опасностей! Того и гляди поймают сачком… В прошлом году, когда меня повесили рядом со свечой, я и то чуть не умерла от страха: всё боялась вспыхнуть – а на лугу… там смотри в оба! И потом, настоящих бабочек – их на сколько хватает? На одно лето. Я же помню ещё те времена, когда родители, чьи дети сегодня отплясывают внизу, сами вовсю отплясывали… слюда – тоже прочный материал.
Слушая эту стеклянную, картонную и слюдяную похвальбу, Ель только тихонько покачивала ветвями. Она-то знала, что такое жизнь, и знала, что жизнь прекрасна.
– Да-а-а, – с ленцой протянула Стеклянная Сосулька, ловя какой-то случайный отблеск свечи, – а вспомните, сколько ёлок было на нашем веку, друзья мои! И все осыпались, все исчезли, все пропали.
– Между прочим, – в никуда сказала Картонная Хлопушка, – давно уже изобрели нейлоновые ёлки: вот они служат долго! Каждый год такую ёлку разбирают и складывают в коробку. А к следующему празднику достают опять – и тогда она снова появляется в доме на самом почётном месте.
– Дорогая Ель! – участливо обратился к Ели Сиреневый Шар. – Скажите, Вы очень несчастны?
Ель сначала хотела только качнуть ветками, но неожиданно для себя произнесла:
– Почему же несчастна? Я счастлива!
Игрушки с недоумением переглянулись, а она продолжала:
– Видите ли, я знаю, что такое жизнь, и знаю, что жизнь прекрасна. Она прекрасна именно потому, что так хрупка, так недолговечна… Скоро, например, кончится этот праздник, самый великолепный из праздников в году, а вместе с ним кончится и моя история. Но то, что моя история имеет конец, как раз и делает меня счастливой. И я говорю себе: запомни этот праздник, он единственный в твоей жизни – такого никогда прежде не было и никогда больше не будет. Запомни каждую мелочь: она неповторима…
Игрушки переглянулись снова: им всё-таки казалось, что Ель очень несчастна.
– А сейчас, – вздохнула она, – простите меня. Я, к сожалению, не могу больше разговаривать: дорога каждая секунда – я ни одной из них не хочу пропустить даже за приятной беседой. Желаю вам… желаю вам, чтобы с вами аккуратно обращались. – И Ель улыбнулась, расправив ветви.
Праздник, между тем, на сегодня заканчивался. Детей отправили спать, да и взрослые уже поклёвывали носами.
А ночью из большой комнаты, где стояла Ель, вдруг раздался лёгкий звон, которого не услышал никто из спящих. Это Сиреневый Шар, собрав все свои силы, прянул к потолку, но не долетел и, сорвавшись, с хохотом раскололся о паркет. Картонная Хлопушка, улыбаясь, как дура, напыжилась и оглушительно хлопнула, оставив в воздухе еле ощутимый запах пороха. А Стеклянная Сосулька начала таять и истаяла вся, образовав внизу на паркете крохотную прозрачную лужицу.
Вот и Слюдяная Бабочка со счастливым смехом выпорхнула в открытую форточку – и её закружила и унесла куда-то пурга…
