Как и за что наказывали женщин на Руси и в других странах? Глава xviii телесные наказания женщин на востоке.

1

Возможно, что лет через 50 или 100 люди будущего будут читать наши современные законы и узнавать о существующих ныне наказаниях (тюрьма, «зона», тем более, смертная казнь) и условиях, в которых их отбывали осужденные, как о чём-то невероятном и диком. Точно так, как мы читаем о наказаниях времён Иоанна Грозного и даже «прогрессивного» XIX века. Не многие знают, что окончательно телесные наказания были отменены в Российской империи всего немногим более 100 лет назад – в 1904 году. Но до этого года правозащитники тех времён, юристы, чиновники и просто прогрессивные люди вели очень долгую борьбу за их отмену, постепенно, шаг за шагом, приближаясь к окончательной победе. Сначала были отменены телесные наказания для дворян, потом – купцов, потом – священников. Параллельно запрещались наиболее жуткие виды наказания. Постепенно ограничение числа ударов (например, «Уложением о наказаниях» 1845 года установлен высший предел наказания плетьми и розгами в 100 ударов), смягчение условий их применения (например, только в хорошую погоду и в присутствии врача), а потом и полный запрет таких наказаний охватывал всё больше групп населения. Этот прогресс гуманизма, как и любой прогресс, встречал на своём пути не меньшее число противников, чем современное движение за отмену смертной казни – всегда находились "пророки", предсказывавшие, что отмена, например, кнута, приведёт к росту преступности.

В этой статье хотелось бы вспомнить, что в плане телесных наказаний в Российской империи было определённое равноправие – и к нему, наравне с мужчинами, приговаривались и женщины. За какие же преступления представительницы прекрасного пола подвергались таким жестоким и невозможным для нашего времени (впрочем, ещё не повсеместно) испытаниям? Рассмотрим несколько криминальных историй и приговоров по ним, утверждённых Минской палатой уголовного суда в далёком 1832 году - это, конечно, не все подобные решения за этот год, что показывает, насколько распространёнными были экзекуции для женщин.

17.11.1832 Уголовная палата рассмотрела дело, поступившее из Минского гродского магистрата «о уворовании в слободе Комаровке у еврейки Леи Комаровой рядовыми солдатами Гершею Гольденбергом и Лейбою Юдовым Абрамовичем серебряных, жемчужных и алмазных вещей и отдаче в сохранение мещанке девке Анне Худницкой ». Суть дела состояла в следующем: «…Означенные рядовые Гершко Гольденберг и Лейба Юдов Абрамович из уворованных у еврейки Леи Комаровой вещей часть закопали в земле, а сувой (трубку) ткацкого холста, принеся к мещанке девке Анне Худницкой, из целой штуки отрезали кусок и дали ей же на рубашку, а остальное унесли с собою. После того положили у ея же, Худницкой, 28 серебряных ложек и трое таких же вилок, но всё то было в мешке, и Худницкая, объяснила не знанием, что в оном наводилось. Пред тем же ещё Гершко отдал в поклажу Худницкой снесенную тайно из дома обиженной воровством Комаровой фарфоровую трубку и медный гребешок».

Итак, единственное преступление Анны Худницкой состояло в сокрытии краденного, а точнее, всего одного куска ткани, подаренной ей на платье её кавалером. К счастью, для подозреваемой ни в чём другом она не созналась, а никаких других доказательств у суда не было. Что же ждало женщину за такой проступок? «…По несознанию Худницкой в знании о том, что в оставленном у неё мешке на квартире находятся серебряные ложки и вилки, то по неимению в том улик, оставить её в подозрении, за один токмо приём от солдата куска тонкого холста с целого сувоя, из чего могла, очевидно, заключить, что оный был воровской наказать её, Анну Худницкую, чрез нижних полицейских служителей розгами 25-ю ударами» .

К сожалению для подозреваемой, на следствии она была слишком откровенной и доверила сыщикам и некоторые тайны личной жизни, за что и была дополнительно наказана: «Как же она созналась, что от четырёх уже лет, проживая в городе, занимается непотребством и с вором Гершкою, имея любовную связь, жила с ним блудно и получала от него хотя в малом количестве деньги, то за сие отдать её, Худницкую, на церковное покаяние по исповедуемой римско-католической вере, предоставя назначение места и времени духовному правлению, и по окончании епитимии отдать оную Худницкую о честной впредь жизни на благонадежное поручительство и иметь за её поведением полицейский надзор. О самих же ворах... как они за свой поступок преданы военному суду никакого суждения не полагать». Итак, за сокрытие краденного и блуд Анна Худницкая была оставлена в подозрении, оставлена под надзором полиции, предана церковной епитимии и получила 25 ударов розгами. Розги были одним из самых лёгких видов телесного наказания.

15.06.1832 судом было рассмотрено дело, поступившее из Минского уездного суда «о пойманной в городе Видзах девке Магдалине Остроушковне , бежавшей из Минского тюремного замка вместе с арестантами Иваном Преображенским и Клементием Кобылинским ». Её участие в побеге заключалось в следующем: «Подсудимая крестьянка Минского уезда деревни Маковищ помещика Рашковского девица Магдалина Иванова дочь Острушковна, 18-ти лет, добровольное учинила сознание, что она, состоя в служении при Минском тюремном замке у смотрителя Березовского , занимаясь мытьем для арестантов белья и варением пищы, по наговору оных, уворовав у смотрителя Березовского ключ от калитки, передачей онаго арестантам способствовала тем учинить им побег, с коими, и сама уйдя, шатались по разным местам и участвовала в воровстве». Ещё совершенно молодая девушка попала под влияние преступников и совершила преступление. Что же ожидало её? «То за сказанные ея преступления упомянутую Остроушковну наказать при обще народном собрании 25-ю ударами плетьми . Отправить по ея показанию на жительство в имение Маковище ».

Плеть – это более суровое наказание, чем розги. Но кроме того, отметим, что это наказание по приговору суда должно было производится именно публично, чаще подобные экзекуции проходили на торговой площади города. Кстати, за этот побег был наказан и сам смотритель Минского тюремного замка: «А как смотрителя Минского тюремного замка Березовского обнаруживается небрежность по службе в допущении не обыском приводимых в замок арестантов иметь им при себе деньги, и в не осторожном и слабом хранении имевшегося у себя от калитки ключа и тем дачу арестантам средство к побегу, для того оного Березовского за изъясненную по службе оплошность на сей раз выдержать при Минской городской полиции две недели, со внушением, чтобы напредь проходил таковую с должным рачением, ибо напредь за противное сему будет взыскано по всей строгости закона».

Всего через неделю 21.06.1832 в Палату уголовного суда поступило ещё одно дело о сокрытии краденного - «Дело из Пинского уездного суда о похищении из лавки еврея Берки Любошица разных красных товаров и сахара донскими козаками Дмитрием Макритным, Дорофеем Артемовым , рядовым Николаем Филипповым в соучастии в том крестьянина Леона Ковалевского , и в знании о сем воровстве женщин Агафии Терпиловской и Елены Мойсеевой и присяжном Пинского уездного казначейства Григория Лагутина ». Так как замешанные в этом деле военные подпадали в ведомство военного суда, то Палата решала только судьбу гражданских. Приведём этот приговор полностью, так как по нему хорошо видна разница наказания в зависимости от пола, социального происхождения, а также такого важного для того времени показателя, как сознание или не сознание:

1. Крестьянина Леона Ковалевского, 28 лет, добровольно сознавшегося в соучастии воровства обще с козаками и рядовым Николаем Филипповым и лавки еврея Берки Либошица по показанию его на 303 рубля 72 копейки серебром разных товаров по выполнении им на стойкость сего присяги, яко превышающей 100 р., по силе приведённого в мнении уездного суда закона, наказав в городе Пинске 35 ударами плетьми сослать в Сибирь на поселение.

2. Именующуюся шляхтянкою, но никаких на то доказательств не представившею, Агафию Терпиловскую, 50 лет, повинившуюся в знании воровстве и принявшую от козаков штуку перкаля на тот предмет, чтобы никому о том не объявляла, наказав в городе Пинске публично 25 ударами плетьми, тоже сослать в Сибирь на поселение.

3. Присяжного Григория Лагутина и солдатку Елену Мойсееву, хотя оговариваемых в знании про таковое воровство, но в том не сознавшихся, приём же ими из некоторых воровских вещей от козаков происходил не заведомо воровского, однако за всем тем навлекших немалое на себя подозрение в домысле, что получаемые ими от солдат товары не могли быть их собственными, паче же тогда, когда получали оные в излишестве за весьма малые прислуги, и цену, не объявив тот час о том, как следовало полиции, за таковое их не объявление, зачтя в наказание содержание доселе в остроге, сверх того нащет знания о сем воровстве оставить в сильном подозрении и присяжного Лагутина яко неблагонадежного от настоящей должности и ни в какую казенную службу не принимать...

Агафия Терпиловская не представила доказательств своего дворянского происхождения – иначе бы она не могла подвергаться телесным наказаниям, поэтому наказывалась, как обычная крестьянка. Обратим внимание, что крестьянин Леон Ковалевский, который непосредственно участвовал в самом воровстве, был наказан всего на 10 ударов больше, чем только принявшая краденное на хранение женщина. И здесь, как в предыдущей истории, экзекуция должна была проходить при собрании народа. После чего оба были отправлены в Сибирь на поселение, что было очень тяжёлым наказанием. А вот не сознавшиеся Лагутин и Мойсеева пострадали куда меньше. По сути, они были наказаны только за недоносительство: Елена оставлена в подозрении, а Лагутин кроме подозрения потерял работу.

Ещё через месяц Палата рассматривала самое серьёзное преступление, поступившее из Минского уездного суда «О утоплении в реке Свислочь девкою Тодорою Боровскою блудно прижитого ребёнка». Естественно, и приговор был самым тяжёлым из всех, приведённых в этой статье: «подсудимую Теодору Стефанову дочь Боровскую, добровольно учинившую признание в утоплении четырёхнедельного ребёнка, прижитого ею блудно, и по учиненному розыску обнаруживающеюся совершенных лет, наказав чрез палача публично десятью ударами кнутом в согласность указа 22.01.1754 года сослать в каторжную работу ».

Для современного человека разница между наказанием розгами, плетьми и кнутом не столь очевидна по степени тяжести последствий для наказываемого. Но люди начала XIX века отлично понимали эту разницу - неслучайно почти всю первую половину века шла борьба за ограничение и запрещение наказание кнутом. Ещё в 1817 году вопрос применения кнута, наравне с другими жесточайшими наказаниями, изучал специальный комитет: «Государь Император, обращая внимание на употребляемые доныне телесные наказания кнутом и рвание ноздрей с постановлением знаков и находя, что cиe наказание сопряжено с бесчеловечною жестокостью, каковой нет примеров ни в одном европейском государстве, что жестокость сия, будучи отдана, так сказать, на произвол палача, не токмо не удовлетворяет цели правосудия, которая при определении наказания требует, чтобы оно было в точной соразмерности с преступлением, но большею частью находится с оною в противоположности, и наконец, что такое ужасное наказание, от которого преступник нередко в мучительнейших страданиях оканчивает жизнь, явно противоречит уничтожению смертной казни» . В этом заключении отмечена именно зависимость силы наказания от воли палача – оно могло быть как совершенно лёгким, так и причинить смерть уже после первых ударов (что позволяло при необходимости обходить запрет на смертную казнь), во многих случаях люди умирали через несколько дней или оставались инвалидами.

Вряд ли, детоубийца Боровская могла рассчитывать на жалость палача – в лучшем случае на каторгу она бы отправилась инвалидом. Но в её деле свершилась неожиданная задержка. 23.07.1832 в Минский тюремный замок явился с инспекцией губернский прокурор . Похоже, что увиденное потрясло его, и он написал рапорт в Уголовную палату: «…При посещении им, губернским прокурором, здешнего тюремного замка заметил, что содержащаяся в оном с 24.12. прошлого 1830 года арестантка Теодора Боровская имеет при себе незаконноприжитого грудного ребёнка мужеска пола, которого кормит грудью, и что приговор об ней нащёт наказания и ссылки (если будет утверждён господином Начальником губернии) за силою указа 10.02.1824 года и Высочайше утверждённого 3.07.1831 мнения Государственного Совета не может быт исполнен до определённого времени, и потому с препровождением показаний упомянутой Боровской и арестанта Сгоржельского , с которым прижила она сего ребенка, просит при исполнении приговора поставить всё вышеписанное в виду и вместе с тем требовать разыскания о незаконном прожитии Боровскою младенца в остроге, так как сие из виду местной полиции упущено»... Действительно, по предложению Белорусского военного губернатора указом № 29773 от 10 февраля 1824 года определялось, что женщина, приговорённая к телесному наказанию, в избежание «порчи молока», что может повлиять на жизнь младенца, должна получить отсрочку наказания сроком на полтора года. Немного подробнее о дальнейшей судьбе Теодоры Боровской написано в статье «Минский тюремный замок и… любовь» .

Упоминаемый выше указ существенно облегчал участь только что родивших арестанток, но этим гуманным указом для них предусматривалась только отсрочка от телесного наказания, но не отмена или изменение самого наказания. Кроме того, указом решалась и судьба младенца:

«Указ № 29773 от 10 февраля. Высочайшее утверждённое мнение Государственного Совета «О времени исполнения приговоров Судебных мест, относительно наказания женщин, питающих грудью младенцев.

Государственный Совет в Департаменте Законов и в Общем Собрании , рассматривал мнение Комиссии составления законов , о времени исполнения приговоров Судебных мест, относительно наказания женщин, питающих грудью младенцев своих. Дело о сем поступило в Комиссию вследствие положения Комитета Министров, Высочайше утверждённого по представлению Министра Юстиции , следующего содержания:

Белорусский Военный Губернатор в отношении к нему Министру, объяснил, что в тюрьмах, в числе арестантов, содержатся женщины, питающие грудью младенцев своих, что часто они приговариваются Судебным местом к телесному наказанию; что по исполнении сих приговоров портится у них молоко, и питаемые оным младенцы подвергаются болезням, и даже смерти. Почему Белорусский Военный Губернатор, в отвращение таковых последствий, находил полезным постановить правилом, чтобы сии женщины не были подвергаемы телесному наказанию до отнятия от груди их младенцев.

Комиссия составления законов, приняв во уважение, что в Русских законах об отсрочке наказания женщин, питающих младенцев, нет никакого постановления; по Медицинским же наблюдениям срок для питания младенцев грудью полагается от одного до полтора года, а при слабости его или болезни может продолжаться до двух лет, и наконец в случае болезни матери от 6 до 8 месяцев; изложила на сей предмет следующие правила: 1) Если женщина, питающая грудью младенца, за преступление ея, осуждена будет судебным приговором к телесному наказанию, от коего, по свидетельству Лекаря, может произойти порча молока и подвергнуть младенца болезни, то исполнение сего приговора отлагать, пока младенец, по мнению Врача, может быть отнят без всякой опасности от груди матери. 2) Когда женщина, питающая грудью младенца, осуждена будет Судебным местом к продолжительному содержанию в доме исправления, или в казенных работах, и наказания сии, по свидетельству Врача, могут иметь вредное влияние на здоровье и жизнь младенца; то по отнятии тотчас от груди матери, надлежит отдавать его для содержания и презрения родственникам. Но если по бедности, они взять его не могут, то смотря по состоянию, к коему мать принадлежит, отдавать его Сиротскому Суду , приказному старосте или волостному Голове, кои о призрении и содержании сих младенцев должны иметь надлежащее попечение.

Государственный совет, находя мнение Белорусского Военного Губернатора основанным на истинной справедливости, и, по важности предмета заслуживающим особенного уважения, полагает: постановить правилом, что если женщина, присужденная к телесному наказанию, питает младенца грудью, то отлагать наказание сие на полтора года, считая с разрешения ея от бремени; тоже разуметь о женщинах, находящихся в работах, облегчая оныя в течении означенного времени, если, по признанию Лекаря, работы сии наносят вред питаемым грудью их младенцам.

Резолюция. Быть по сему».

И только почти через 40 лет 17 апреля 1863 года вышел указ № 39504 «Именной. Данный Сенату... О некоторых изменениях в существующей ныне системе наказаний уголовных и исправительных». Которым были внесены весьма значительные изменения в систему телесных наказаний в Российской империи: «Признав за благо сделать некоторые изменения в существующей ныне системе наказаний уголовных и исправительных, дабы с тем вместе ещё точнее соразмерить кару оных с свойством и степенью преступления или проступка, Мы утвердили соответствующие сему предположения особого, при Втором отделении Собственной Нашей Канцелярии, Комитета, в Государственном Совете рассмотренные» . Четвёртым пунктом это указа предписывалось:

«Лица женского пола вовсе изъять от наказаний телесных ».

Белорусский документационный центр

Теперь я точно знаю, что такое когнитивный диссонанс. Недавно увидел в сети видео, как две мусульманки, шутя и веселясь, рассуждают о наказании (читай битье) жен, подразумевая себя, что это хорошо и правильно, даже демонстрировали, чем, в каких случаях и как именно мужчина может бить свою жену.

Субъект наказания рассказывает субъекту, который к нему применяет меры физического воздействия, как лучше это сделать! И это не прикол!
Читайте сами.

Битье жен в наказание и назидание — для большей части современного мира нонсенс, но не для всего. Например, для некоторой части последователей ислама это норма жизни. А раз это явление обычное, то и беседы о нем ведут как о любом повседневном вопросе - будь то рецепт пахлавы или метод обрезки винограда. Или вот в книгах об исламском этикете читателям подробно объясняют, какая жена заслуживает побоев, чем именно ее нужно бить, куда следует наносить удары и что нужно при этом говорить. Но одно дело, когда об этом рассуждают мужчины, как воплотители данной традиции, и совсем другое — женщины...




Видео с беседой двух мусульманок, где они обсуждали, как правильно мужу бить свою жену, появилось в Facebook около месяца назад и тут же разлетелось по пабликам и средствам массовой информации. Обе женщины, участвующие в дискуссии, сходятся во мнении, что если жена изменяет или обманывает — ее можно стукнуть, но вот если она, например, отказывается готовить — то за это, наверное, нельзя.



Обе женщины живут в Австралии. Ту, что слева, зовут Рим Аллуче, она учительница начальных классов в сиднейской школе. Ее собеседница — Атика Латифи. Обе они относятся к радикальному исламистскому течению "Хизб ут-Тахрир" (запрещенному в России), в их среде мужчинам разрешается "наказывать" женщин.



Атика Латифи демонстрирует специальную маленькую палочку "сивак", предназначенную для символического наказания "непослушных" жен. Дальше они делятся знаниями и опытом, рассказывая, что для наказания можно использовать не только его, но и скрученный шарф или кусок ткани.



"Это символический акт, красивое благословение Аллаха", — утверждают явно послушные жены.

При этом обе соглашаются, что, конечно, наказывать нужно только тех жен, кто согрешил — то есть выказал неуважение к Аллаху или своему мужу. Возмездие, по их мнению, неотвратимо в следующих случаях:
неподчинение мужу,
аморальное поведение,
обман,
прием в доме гостей, неугодных мужу.

"Ну а такое несущественное прегрешение, как неприготовленный ужин, наказываться не должно", — с этим согласись обе.



Почему же муж имеет право на введение дисциплинарных мер? — задают они вопрос себе и зрителям. — Потому что он глава семьи и должен уметь наводить в ней порядок. Со стороны мужа подобные действия — доказательство того, что он "любит свою жену и боится за нее". К тому же супругу запрещено сразу применять физическое воздействие. Поначалу жене надо сделать выговор. Если она не исправит своего поведения — перестать делить с ней ложе. Ну а если и это не поможет, то можно ее ударить — слегка.

"Мужу разрешается ударить жену в качестве острастки, чтобы преподать ей урок. Это не должно быть больно или грубо, это делается для ее же блага".



Степень подобного "блага" порой бывает так явно видна на лице, что и хиджаб не помогает. Осенью на марокканском ТВ прошел сюжет с советами визажиста, как маскировать следы от мужниных побоев, чтобы они не мешали женам вести обычную жизнь. Оказывается, синяки будут не так заметны, если использовать, например, рассыпчатую пудру.



А вот советы авторов книг об исламском этикете

Доктор Гази Аль-Шимари, эксперт по семейным отношениям, Саудовская Аравия:
Если муж говорит жене: "Будь внимательна, дети играют рядом с плитой или "Уведи детей от электрической розетки", а она отвечает: "Я занята", то жену можно ударить зубной щеткой или чем-то похожим. Никогда не бейте ее бутылкой с водой, тарелкой или ножом - это запрещено.

Джордж Буске, автор книги "Секс-этикет в Исламе":
Следует бить женщин, да, но существует множество путей это делать: если женщина худая, то бить нужно тростью, если она обладает мощным телосложением, - кулаком, пухленькую женщину - раскрытой ладонью. Таким образом тот, кто бьет, не нанесет повреждений самому себе.

Абдул-латиф Муштахири, автор книги "Вы спрашиваете, и ислам отвечает":
Если отлучение жены от постели не дает результатов и ваша жена продолжает вести себя непослушно, значит, что она принадлежит к типу холодных и упрямых женщин - ее характер можно исправить наказанием, то есть битьем. Бить нужно так, чтобы не сломать кости и не спровоцировать кровотечение. Многие жены обладают подобным характером, и только такой способ может привести их в чувство.

Гассан Аша, автор книги "О подчинении женщины в исламе":
Муж имеет право произвести телесное наказание в отношении жены в случаях, если она:
- Отказывается делать все, чтобы выглядеть привлекательной для мужа.
- Отказывается удовлетворять его сексуальные потребности.
- Покидает дом без разрешения.
- Пренебрегает своими религиозными обязанностями.
Орудие наказания (прут) следует держать на виду, так, чтобы ваша жена могла всегда его видеть.


Я понимаю, традиции, почтение, но, господа хорошие, мы же живем в XXI веке, люди на Марс собрались, как же так можно…

Мы уже сказали, что при всех истязаниях стараются причинить как можно больше мучений, не повреждая кожи.

По словам того же корреспондента, очень часто наказывают провинившуюся девушку еще так, раздевают ее донага, ставят спиной к колонне в комнате или стене, связав кисти рук, поднимают их вверх и привязывают за руки к стене так, чтобы один локоть закрывал лицо, ноги наказываемой привязывали к кольцам в полу и в таком положении владелец или евнух наказывают ее розгами по передней части тела. Так как эта часть тела особенно чувствительна, а наказание производится обыкновенно довольно жестоко, то редко когда несчастная выносит назначенное число розог, не потеряв от боли сознания; но ее тогда приводят в чувство и затем опять продолжают драть, пока не дадут сполна назначенное число ударов. Правда, подобному наказание подвергают за более важные проступки, как например - за побег, на которых не действуют другие наказания, за покушение к побегу, потерю невинности, при чем за последний проступок всегда наказывают, не щадя кожи и нередко засекают на смерть.

За побег обыкновенно подвергают подобному наказанию после жестокого истязания и наказания по задней части тела, после выхода из ванной…

Корреспонденту удалось купить в Бейруте рисунок, изображающей наказание подобным способом девушки владельцем подобного склада рабынь.

По словам известного испанского историка Кольменара, в средние века в Мадриде, существовали процессии флагеллянтов, о которых я говорил в первом томе. В церемониал этих процессий входило столько же религиозного, сколько и любовного отношения к женщине. Но я предпочитаю предоставить слово самому историку. Вот что он пишет:

«В этих процессиях принимали участие все кающиеся или флагеллянты, стекавшиеся со всех кварталов города. На голову они надевали очень высокий, белый полотняный колпак в виде сахарной головы, с передней части его спускалась широкая полотняная полоса, которая закрывала лицо. Среди участвующих, конечно, были лица, подвергавшие себя публичной флагелляции, движимые чувствами действительной набожности; но другие практиковали ее, чтобы угодить своим любовницам; подобная галантность была совершенно оригинальной и неведомой другим народам. Эти милые флагеллянты надевали белые перчатки и такого же цвета ботинки, рубашку, рукава которой были украшены лентами, на голове и на плаще была лента любимого цвета.

Они бичевали себя по вполне определенным правилам веревочной плеткой, на концах хвостов которой были вплетены кусочки стекла. Тот, кто сек себя с большей силой, считался более мужественным и достойным большого уважения.

Эти странные влюбленные, проходя под окнами своих дульциней, наносили себе более сильные удары. Но в то же время все эти флагеллянты выражали свое восхищение и перед встречными женщинами, особенно если они были хорошенькие, в таком случае они старались, чтобы несколько капель их крови попало на них. Если даме нравился флагеллянт и она хотела отнестись благосклонно к его ухаживанию, она поднимала свою вуаль.

В те времена многие жены находили, что из-за телесного наказания, которому подверг ее муж, не стоит особенно огорчаться. Некоторые из них даже находили удовольствие в этих побоях. Муж, бьющий жену, доказывает, что он дорожит ею, иначе он не старался бы ее исправить наказаниями.

В то время подобного взгляда придерживались почти все народы. Раньше, когда на жену смотрели почти как на рабыню, дело обстояло совершенно иначе: за малейшую провинность муж приказывал сечь ее своей прислуге и, вероятно, подобное унижение не доставляло ей большого удовольствия. По видимому, в Испании мужья или любовники, приказывающие пороть своих жен или любовниц, не пользовались от них за то большим уважением, если судить по рассказу знаменитого Сервантеса - «Ринконет и Картадийо».

«…Только что Мониподио, капитан королевской гвардии, начальник караула, собрался поужинать в компании двух веселых молодых дам, как в дверь сильно постучались. Мониподио прицепил шашку и, подойдя к двери, грозно спросил: «Кто там?»

Никто, это я только, Ваше Высокоблагородие, Фагарот - караульный, - пришел доложить вам, что вот тут стоит девушка - Юлия Каригарта, вся растрепанная и в слезах, как будто с ней приключилось ужасное несчастье.

Действительно, за дверью слышались женские всхлипывания.

Услыхав их, Мониподио отворил дверь. Он приказал Фагароту вернуться в караульный дом и в другой раз не сметь так громко стучать в дверь, что тот обещал исполнить…

В то время как Мониподио отечески журил караульного за слишком сильный стук в дверь, в комнату вошла Каригарта, девушка из разряда тех же особ, с которыми капитан собирался весело провести время. Волосы у нее были распущены, лицо все в синяках, и, лишь только она вошла в комнату, как упала на пол… 06е гостьи капитана бросились ей на помощь. Облив лицо водой и расшнуровав ее, они увидали на груди тоже много синяков. Как только девушка пришла в себя она стала кричать:

Да поразит Правосудие Бога и короля этого бессовестного разбойника, труса, мошенника, которого я уже не раз спасала от виселицы, хотя у этого молокососа еще молоко не обсохло на губах. Что я за несчастная женщина! Посмотрите на меня, - я потеряла свою молодость и красоту ради такого негодяя и неисправимого бездельника!

Успокойся, Каригарта, - сказал Мониподио, - я, ведь здесь и готов оказать тебе полное правосудие. Расскажи, в чем дело. Ты потратишь на свой рассказ больше времени, чем я на наказание твоего обидчика. Скажи, ты серьезно с ним поссорилась и хочешь, чтобы я за тебя отомстил ему, тогда скажи только слово…

Поссорилась! Я бы очень была рада только поссориться! Я скорее готова отправиться в ад, чем сесть с таким мерзавцем за один стол или лечь с ним вместе в кровать!

И подняв платье до колен, даже немного выше, она показала свои ляжки, которые были все в грязи и синих полосах, затем продолжала:

Вот полюбуйтесь, как меня отделал этот негодяй Реполидо, который обязан мне больше своей матери! И вы знаете за что? Разве я дала ему малейший повод? Ровно никакого! Он избил меня за то только, что проигравшись до последнего гроша, этот разбойник послал ко мне Кабрило, чтобы я прислала ему тридцать реалов, а я дала только двадцать четыре. И одному Богу известно, как тяжело они мне достались! Вместо того, чтобы отблагодарить меня, он решил, что я точно украла из той суммы, которую он надеялся получить в своем пылком воображении… Сегодня утром он увел меня в дальние поля, что за королевскими садами; там под одним каштановым деревом раздел меня совершенно донага и, сняв с себя свой ременный пояс, не смотря на мои мольбы и крики, стал безжалостно пороть меня им по чем попало; он даже не снял с пояса пряжек!.. Драл он меня до тех пор, пока я не потеряла сознание. Вот полюбуйтесь на следы такой ужасной порки!..

Мониподио обещал, что обидчик будет жестоко наказан, как только его разыщут и приведут сюда.

Не бойся, Каригарта, у меня длинные розги и я шкуру ему спущу!

Одна из барышень, гостей капитана, стала также утешать Каригарту и говорить ей:

Я бы многое дала, чтобы со мной случилось подобное с моим другом; не забывай Каригарта, что кто сильно любит, тот сильно и наказывает! Когда наши бездельники секут нас или просто колотят, - значит они нас любят… Сознайся, после того, как он тебя избил до полусмерти, я уверена, он тебя приласкал разочек?

Как, разочек?! Да ты очумела! Он уговорил идти домой и мне даже показалось, что у него были слезы на глазах после того, как он меня так жестоко выпорол.»

Инквизиция! Вот слово, при произнесении которого у вас, невольно в воображении рисуются картины самых жестоких сцен!

Мы знаем, как изобретателен был ум по части пыток.

Китайцы, как известно, считающиеся мастерами по части причинения страданий преступникам, не в состоянии были изобрести решительно ни одного самого ужасного истязания, которое не было бы в ходу в страшных тюрьмах, где были заключены еретики.

Европейское Средневековье многие воспринимают как эру поклонения женщинам. Блестящие рыцари, пажи, поэты-трубадуры, сочиняющие мадригалы в честь прекрасных дам. На самом деле представительницы слабого пола постоянно жили под страхом наказания.

Положение женщины, в том числе и самой знатной, в средневековом европейском обществе было строго регламентировано. До замужества она находилась в полной власти отца или братьев, а после заключения брака принадлежала мужу.

Иноверцам «интим» запрещен

Считалось, что замужняя дама, в отличие от девушки, стоит на более высоком уровне духовного развития, потому наказания за ее проступки применялись более жестокие.

Так, забеременевшую вне брака девицу били плетьми и ссылали в монастырь. А супружеская неверность наказывалась строже. В раннем Средневековье изменницу рассекали мечом на две части. Перед этим ее могли измазать грязью, калом, привязать к лошади и таскать на веревке по окрестным полям. Позже знатную даму, уличенную в прелюбодействе, либо сжигали на костре, либо отрубали ей голову на эшафоте.

В Сицилийском королевстве неверным женам публично отрезали носы, лишали всего имущества, отнимали детей - и оставляли изменщицу сидеть на рыночной площади. Чтобы прокормить себя, у таких женщин оставалось только два пути - воровство или проституция. Стоит отметить, что неверных мужей за измену не наказывали никак.

Довольно жесткие законы действовали и в . Испанский уголовный кодекс «Семь партид», составленный еще в XIII веке при короле Альфонсо X Мудром, строго запрещал супружеские измены.

Также испанским женщинам категорически запрещалось вступать в интимные отношения с иноверцами, то есть с иудеями и маврами. Действие закона распространялось даже на тех женщин, которые были свободны от уз брака. В Испании тогда шла Реконкиста, то есть война за освобождение Иберийского полуострова от мавров. Поэтому общение испанских женщин с нехристиа-нами приравнивалось к государственной измене.

Вдову или девицу за первый случай прелюбодейства с нехристианином лишали половины собственности. А за второй сжигали на костре вместе с любовником. В случае измены женатой испанки ее наказание перепоручалось супругу. Он мог лично заколоть жену кинжалом или сжечь на костре, если хотелось.

Сварливые жены или ведьмы?

В Средние века в Европе в качестве особого женского преступления рассматривался проступок, который называли по латыни communis rixatrix - «общественная склочность». Под этим юридическим термином подразумевалась чрезмерная сварливость женщины, ее неумение найти общий язык с домочадцами и соседями.

Если женщина часто скандалила в семье, громко ругалась с соседями, неподобающим образом вела себя на рынке, ее отводили в суд и приговаривали к позорному наказанию, которое заключалось в следующем. Обвиненную в сварливости женщину стражники привязывали к стулу и таскали по всем улицам в сопровождении «потерпевших» от ее языка и других городских зевак. А потом тащили к подходящему водоему и десяток раз погружали в воду, что часто приводило «преступниц» к смерти от переохлаждения. Как альтернативный вариант, на сварливую женщину надевали «позорный колпак» - железную маску с заостренным кляпом. Конструкция маски была такой, что самостоятельно снять ее женщина не могла. В ней она спала, мылась, ходила на рынок и занималась домашним хозяйством. Снять «позорный колпак» можно было только по решению судьи, месяца через два-три.

Если после таких суровых экзекуций женщина не избавлялась от природной сварливости, ее могли обвинить в связях с нечистой силой и объявить ведьмой.

Средневековые юристы и теологи считали, что изначально женщина имеет ангельский характер. Если она начинала вести себя неадекватно, значит в нее вселился дьявол. Для изгнания бесов предлагался целый арсенал средств - молитвы, посты, бичевание плетью. Если все это не помогало, женщину отправляли на костер.

В 1484 году немецкий монах Генрих Крамер опубликовал свой знаменитый труд под названием «Молот ведьм». Он содержал в себе подробные инструкции, как разоблачить ведьму, и описывал различные виды «женского беснования». Чуть позже папа римский Иннокентий VIII издал специальную буллу, направленную против ведьм.

Собственно говоря, с этого момента в Европе и началась массовая охота за женщинами, которых обвиняли в связях с нечистой силой. Активная борьба с ведьмами продолжалась почти двести лет. Любопытно, что начавшаяся Реформация только усугубила эти процессы. В протестантских странах ведьм преследовали более жестко и в больших масштабах, чем в католических регионах. Особенно пострадали от «охоты на ведьм» , Голландия и . Так, в саксонском городе Кведлингбурге, имевшем население двенадцать тысяч человек, в один день сожгли 133 ведьмы.

По обвинению в связях с нечистой силой сжигали не только неграмотных крестьянок, но и светских дам. В Бонне на костер отправили и жену местного канцлера, и супругу его личного секретаря, и воспитанницу князя.

По оценкам историков, всего во время большой «охоты на ведьм» в странах Европы сожгли около 50 тысяч женщин, а 100 тысяч были подвергнуты жестоким пыткам. Все это безумие закончилось только в конце XVII века.

Главное-не бить по голове!

Однако и в дальнейшем в Европе действовали жесткие законы, направленные против всевозможных женских «вольностей». В и девицу, родившую ребенка вне брака, били плетьми и навечно заключали в работный дом. Дитя у нее отбирали и отдавали в церковный приют. Считалось, что такая безнравственная мать не сможет достойно воспитать своего ребенка.

При разводе муж не только забирал детей к себе, но мог запретить бывшей жене к ним приближаться. Только в 1889 году разведенным англичанкам позволили оставлять у себя маленьких детей до семи лет, а старших - хотя бы навещать.

А если жена отказывалась жить с супругом половой жизнью, выполнять супружеские обязанности, то по жалобе мужа ее на определенное время могли отправить в тюрьму или работный дом. В Барселоне открыли даже специальное исправительное заведение для плохих жен. Муж, который не мог самостоятельно наставить на путь истинный свою супругу, подавал на нее заявление. Даму арестовывали и заключали в Коррекционный дом. Там женщины постились, молились, работали от рассвета и до заката, а для «профилактики» еще и подвергались телесным наказаниям. Одновременно их обучали достойно вести домашнее хозяйство, вкусно готовить и не транжирить семейные деньги.

В Англии и Уэльсе мужьям официально разрешалось бить нерадивых жен палками - но только деревянными, не толще среднего пальца, не более трех раз за один проступок и не по голове. Чем не пример гуманизма «гламурного» XVIII века?

Послабления в «женском вопросе» в Европе начались только в начале XX столетия. Но и тогда государство оставило за собой право грубо обращаться с дамами, которые боролись свои права. Так, английское правительство в начале XX века вело настоящую войну против движения суфражисток.

Эти гражданские активистки добивались введения избирательного права для английских женщин, устраивая шумные митинги и демонстрации. Полиция жестко их разгоняла. В тюрьму за нарушение общественного порядка попало около тысячи активисток движения. Оказавшись в заключении, суфражистки начали протестовать единственным возможным способом - устраивать массовые голодовки. Тогда их стали кормить насильно. Зонд для еды вводили, как правило, через нос. При этом женщин связывали, они сопротивлялись, трубки обдирали слизистую оболочку. Некоторые дамы выходили из тюрьмы инвалидами, но продолжали бороться. А в 1913 году британский парламент принял закон, который назвали «Игра в кошки-мышки». Согласно ему, голодающую зечку могли выпустить из тюрьмы домой - но лишь только она начнет есть, снова схватить и посадить!