В этих невыдуманных коротких историях - целая жизнь, они способны растрогать любого.
Сегодня мой 75-летний дедушка, который вот уже 15 лет как ослеп из-за катаракты, сказал мне: «Твоя бабушка - самая прекрасная женщина на земле, правда»? Я задумалась на секунду и сказала: «Да, именно так. Наверное, тебе очень недостает этой красоты теперь, когда ты ее не видишь». «Милая, - ответил мне дедушка, - я вижу ее каждый день. Если честно, теперь я вижу ее куда отчетливее, чем когда мы были молоды».
***
Сегодня я выдавал замуж свою дочь. Десять лет назад я вытащил из объятого пламенем фургона после серьезной аварии 14-летнего парня. Вердикт врачей был однозначен: он больше не сможет ходить. Моя дочь несколько раз навестила его вместе со мной в больнице. Потом стала ходить туда без меня. И сегодня я увидел, как вопреки всем предсказаниям и широко улыбаясь, он надел кольцо на палец моей дочери - крепко стоя на обеих ногах.
***
Сегодня, подходя к двери своего магазина в 7 часов утра (я флорист), я увидел солдата в форме. Он направлялся в аэропорт, откуда должен был улететь в Афганистан на целый год. Он сказал: «Каждую пятницу я обычно приношу своей жене красивый букет цветов, и не хочу оставлять эту традицию из-за отъезда». Потом он заказал у меня 52 букета цветов и попросил меня доставлять их вечером каждой пятницы в офис его жены, пока он не вернется. Я сделал ему скидку 50% на все - такая любовь наполнила светом весь мой день.
***
Сегодня я сказала своему 18-летнему внуку, что за все свои школьные годы я так и не попала на школьный бал потому, что меня туда никто ни разу не пригласил. И представляете - этим вечером он, одетый в смокинг, позвонил в мою дверь и пригласил на школьный бал в качестве своей партнерши.
***
Когда сегодня она очнулась от 18-месячной комы, то поцеловала меня и сказала: «Спасибо, что оставался со мной, что рассказывал все эти прекрасные истории и что всегда верил в меня... И да, я выйду за тебя замуж».
***
Сегодня я, проходя через парк, решил перекусить на лавочке. И только я развернул свой бутерброд, как под дубом неподалеку остановился автомобиль пожилой пары. Они опустили окна и включили джаз. Мужчина вышел из машины, открыл дверь и подал руку женщине, а после они целых полчаса медленно танцевали под тем самым дубом.
***
Сегодня я делал операцию маленькой девочке. Ей была нужна кровь первой группы. У нас ее не оказалось, но у ее брата-близнеца тоже была первая группа. Я объяснил ему, что это вопрос жизни и смерти. Он подумал немного, а потом попрощался с родителями и подставил руку. Я не понял, зачем он это сделал, пока он не спросил меня после того, как мы взяли у него кровь: «И когда я умру?». Он думал, что жертвует своей жизнью ради сестры. К счастью, теперь с ними обоими все будет в порядке.
***
Мой отец - лучший, о ком можно только мечтать. Он любит мою маму (и всегда делает ее счастливой), он приходит на каждый футбольный матч, в котором я участвовала с пяти лет (сейчас мне 17), он обеспечивает всю нашу семью. Этим утром, когда я искала в отцовском ящике для инструментов плоскогубцы , я нашла на дне сложенную грязную бумажку. Это была страница из старого отцовского дневника, с датой за месяц до моего рождения. Там было написано: «Мне девятнадцать лет, я алкоголик, вылетевший из института, неудачливый самоубийца, жертва детского насилия и бывший угонщик. А в следующем месяце ко всему этому прибавится еще и „молодой отец“. Но я клянусь, я сделаю все, чтобы у моей малышки все было хорошо. Я стану для нее таким отцом, какого у меня самого никогда не было». И... я не знаю, как, но ему это удалось.
***
Сегодня мой 8-летний сын обнял меня и сказал: «Ты лучшая мама во всем мире». Я улыбнулась и спросила у него: «Откуда ты это знаешь? Ты ведь не видел всех мам всего мира». Мой сын в ответ на это обнял меня еще крепче и сказал: «А ты и есть мой мир».
***
Сегодня я осматривал пожилого пациента с болезнью Альцгеймера. Он едва помнит собственное имя и зачастую забывает, где он, и что говорил всего несколько минут назад. Но каким-то чудом (и я думаю, это чудо зовется любовью), каждый раз, когда его жена приходит навестить его на несколько минут, он вспоминает, кто она, и приветствует ее словами «Здравствуй, моя прекрасная Кейт».
***
Мой 21-летний лабрадор едва может встать, почти ничего не видит и не слышит, и у нее нет сил даже гавкать. Но все равно, когда я вхожу в комнату, она радостно виляет хвостом.
***
Сегодня я с ужасом увидел через окно кухни, как моя 2-летняя дочка поскользнулась и упала в наш бассейн. Но прежде, чем я успел до нее добежать, наш ретривер Рекс прыгнул за ней и вытащил за ворот рубашки туда, где мелко и она смогла встать.
***
Мой старший брат уже 15 раз сдавал мне костный мозг, чтобы помочь мне бороться с раком. Он беседует об этом непосредственно с моим врачом, и я даже не знаю, когда он это делает. И сегодня доктор сказал мне, что, похоже, лечение начинает помогать. «Мы наблюдаем стойкую ремиссию», сказал он.
***
Сегодня я ехал домой с моим дедушкой, когда он внезапно развернулся и сказал: «Я забыл купить цветы для твоей бабушки. Сейчас заедем в магазин на углу и я куплю ей букет. Я быстро». «А сегодня что, какой-то особенный день?», - спросил я у него. «Да нет, вроде бы нет», - ответил мой дедушка. «Каждый день в чем-то особенный. А твоя бабушка любит цветы. Они делают ее счастливее».
***
Сегодня я перечитывал записку самоубийцы, которую я написал 2 сентября 1996 года за две минуты до того, как моя девушка постучала в мою дверь и сказала «Я беременна». Внезапно я ощутил, что вновь хочу жить. Сегодня она - моя любимая жена. А у моей дочери, которой уже 15 лет, есть два младших брата. Время от времени я перечитываю мою записку самоубийцы, чтобы напомнить себе, насколько я благодарен за то, что у меня появился второй шанс жить и любить.
***
Сегодня прошло 10 лет со дня смерти моего отца. Когда я была маленькой, он часто напевал мне коротенькую мелодию, когда я ложилась спать. Когда мне было 18 и у него был рак, то уже я напевала ему ту самую мелодию, навещая его в больнице. С тех самых пор я ни разу ее не слышала, пока сегодня мой жених не стал напевать ее себе под нос. Оказалось, его мама тоже пела ему ее в детстве.
***
Мой 11-летний сын знает язык глухонемых, потому что его друг Джош, с которым они росли вместе с самого детства, глухой. Мне так приятно видеть, как их дружба расцветает с каждым годом.
***
Сегодня мой отец умер, ему было 92. Я нашел его сидящим в кресле в его комнате. На коленях у него лежали три фотографии в рамках - это были фотографии моей мамы, скончавшейся 10 лет назад. Она была любовью всей его жизни, и, скорее всего, он, чувствуя приближающуюся смерть, хотел еще раз увидеть ее.
***
Я мать 17-летнего слепого мальчика. Хотя мой сын и родился незрячим, это не помешало ему стать отличником, прекрасным гитаристом (первый альбом его группы уже перевалил за 25000 загрузок в сети) и отличным парнем для своей девушки Валери. Сегодня его младшая сестра спросила его, что его привлекает в Валери, и он ответил: «Все. Она прекрасна».
***
Сегодня, в первый раз за несколько месяцев, мы с моим 12-летним сыном Шоном зашли по дороге домой в дом престарелых. Обычно я захожу туда одна, чтобы проведать свою маму, страдающую болезнью Альцгеймера. Когда мы зашли в холл, медсестра сказала: «Привет, Шон» и пропустила нас внутрь. Я спросила у сына: «Откуда она знает твое имя?» «А, да я сюда частенько забегаю после школы, бабушку проведать», - ответил он. А я и понятия об этом не имела.
***
Мой дедушка всегда держал на своей тумбочке старую, выцветшую фотографию, сделанную в 60-х годах, на которой он и бабушка весело смеются на какой-то вечеринке. Моя бабушка умерла от рака, когда мне было 7 лет. Сегодня я заглянул в его дом, и дедушка увидел, как я смотрю на эту фотографию. Он подошел ко мне, обнял и сказал: «Помни - ничто не длится вечно, но это еще не значит, что оно того не стоит».
***
Я мать 2 детей и бабушка 4 внуков. В 17 лет я забеременела двойней. Когда мой парень и друзья узнали, что я не собираюсь делать аборт, все они от меня отвернулись. Но я не сдалась, не бросая школу, устроилась на работу, окончила институт и в нем же встретила парня, который вот уже 50 лет любит моих детей, как своих собственных.
***
Сегодня я сидел на балконе гостиницы и видел, как по пляжу идет влюбленная парочка. По тому, как они двигаются, было видно, что они без ума друг от друга. Когда они подошли поближе, я с удивлением увидел, что это мои родители. Кто бы мог подумать, что 8 лет назад они едва не развелись.
***
Сегодня, спустя 15 лет после смерти моего дедушки, моя 72-летняя бабушка вновь выходит замуж. Мне 17 лет, и за всю свою жизнь я еще никогда не видел ее такой счастливой. Как же приятно было видеть двоих людей, настолько влюбленных друг в друга, несмотря на свой возраст. И теперь я знаю - никогда не бывает слишком поздно.
***
Сегодня, после того, как мы 2 года прожили раздельно, мы с моей бывшей женой наконец-то утрясли наши разногласия и решили встретиться за ужином. Мы болтали и смеялись 4 часа напролет. А перед тем, как уходить, она отдала мне большой, пухлый конверт. В нем лежали 20 любовных посланий, которые она написала за эти два года. Конверт был подписан «Письма, которые я не отправила из-за своего упрямства».
***
Сегодня со мной произошел несчастный случай, и у меня на лбу осталась ссадина. Врач обмотал мне голову бинтом и сказал не снимать его целую неделю - мне это не понравилось. Две минуты назад в мою комнату зашел младший брат - его голова тоже была обмотана бинтом! Мама сказала, что он не хотел, чтобы я чувствовал себя несчастным.
***
Сегодня, когда мой 91-летний дед (военный врач, орденоносец и успешный бизнесмен) отдыхал на больничной койке, я спросил у него, что он считает своим величайшим достижением. Он повернулся к моей бабушке, взял ее за руку и сказал: «То, что я постарел вместе с ней».
***
Сегодня, в 50-ю годовщину нашей свадьбы, она улыбнулась мне и сказала: «Жаль, что я не встретила тебя раньше».
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Ирина Лобусова
Камасутра. Короткие рассказы о любви (сборник)
Было так
Почти каждый день мы встречаемся на площадке главной лестницы. Она курит в компании своих друзей, а мы с Наташкой ищем женский туалет – или наоборот. Она похожа на меня – может, потому, что мы обе совершенно теряем способность ориентироваться в огромном и бесконечном (так кажется нам каждый день) пространстве института. Длинные запутанные корпуса которого словно специально созданы для того, чтобы давить на мозги. Обыкновенно к концу дня я начинаю звереть и требовать немедленно выдать ту обезьяну, какая построила это здание. Наташка смеется, и спрашивает, почему я уверенна, что эта архитектурная обезьяна до сих пор существует в живых. Впрочем, бесконечное блуждание в поисках нужной аудитории или женского туалета – это развлечение. Их так немного в нашей жизни – простых развлечений. Мы обе ценим их, я узнаю всё по глазам. Когда в самый неожиданный момент мы сталкиваемся на лестнице и врем друг другу, что наша встреча абсолютно неожиданна. Мы обе умеем просто классически врать. Я. И она.
Обыкновенно мы сталкиваемся на лестнице. Потом отводим глаза и делаем важный вид. Она степенно объясняет, как только что вышла из аудитории. Я – что прохожу по коридору рядом. Никто не признается даже под видом жуткой смертной казни в том, что на самом деле мы стоим здесь и ждем друг друга. Об этом никому, кроме нас, не дано (и не будет дано) знать.
Обе очень дружно делаем вид, что безумно рады видеть друг друга. Со стороны всё выглядит так, что поверить нам легко.
– Так приятно встретить знакомых!
– Ах, я даже не знала, что ты будешь здесь проходить… Но я так рада!
– Что у тебя есть курить?
Она протягивает сигареты, моя подруга Наташка нагло хватает сразу две и в полной женской солидарности мы втроем молча курим до звонка на следующую пару.
– Ты не дашь мне на пару дней свой конспект по экономической теории? У нас зачет через пару дней… А ты зачет уже досрочно сдала… (она)
– Без проблем. Позвони, зайдешь и возьмешь… (я).
Потом расходимся по лекциям. Она учится на том же курсе, что и я, только в другом потоке.
В аудитории сыро от утреннего света, а парта еще влажная от мокрой тряпки уборщицы. Сзади народ обсуждает вчерашний телевизионный сериал. Через несколько минут все дружно погружаются в глубины высшей математики. Все, кроме меня. Во время перерыва я, не отрывая глаз от конспекта, сижу за столом, пытаясь хотя бы увидеть то, что написано на открытом передо мной бумажном листе. Кто-то медленно и тихо подходит к моему столу. И, не поднимая глаз вверх, я знаю о том, кого увижу. Кто стоит за моей спиной… Она.
Она входит боком, как будто стесняясь незнакомых людей. Садится рядом, преданно смотрит в глаза. Мы – самые близкие и лучшие подруги, причем с давнего времени. Глубокую сущность наших отношений невозможно выразить словами. Мы просто ждем одного мужчину. Обе ждем, без успеха, который год. Мы – соперницы, но ни одному человеку в мире не пришло бы в голову так нас назвать. Наши лица одинаковы потому, что отмечены несмываемой печатью любви и тревоги. За одного человека. Наверное, мы обе его любим. Может, он тоже нас любит, но для сохранности наших общих с ней душ легче уговаривать себя, что ему по-настоящему на нас наплевать.
Сколько времени прошло с тех пор? Полгода, Год, два года? С того времени, когда был один, самый обычный телефонный звонок?
Кто звонил? Имени сейчас и не вспомнишь… Кто-то с соседнего курса… или из группы…
«– Привет. Приходи прямо сейчас. Тут все собрались… есть сюрприз!
– Какой сюрприз?! Дождь на улице! Говори толком!
– Как у тебя насчет английского?
– Ты мозгами поехала?
– Слушай, тут у нас сидят американцы. Двое, приехали по обмену, на факультет романо-германской филологии.
– А почему они сидят у нас?
– Им там не интересно, кроме того, они познакомились с Виталиком и он привел их к нам в общагу. Они забавные. По-русски почти не говорят. Она (назвала имя) запала на одного. Все время сидит с ним рядом. Приходи. Ты должна на это посмотреть! “
Дождь, который бил в лицо… Когда я вернулась домой, нас было трое. Трое. Так повелось с тех пор.
Я поворачиваю голову и смотрю на ее лицо – лицо человека, который, преданно положив голову мне на плечо, смотрит глазами жалкой побитой собаки. Определенно она любит его больше, чем я. Так любит, что для нее праздник – услышать хотя бы одно слово. Даже если это его слово предназначено для меня. С точки зрения ущемленного самолюбия я смотрю на нее очень пристально и со знанием дела отмечаю, что сегодня она плохо причесана, эта помада ей не идет, а на колготках – петля. Она, наверное, видит синяки под моими глазами, ногти без признаков маникюра и уставший вид. Я давно знаю, что грудь у меня красивей и больше, чем у нее, рост выше и глаза более яркие. А вот ее ноги и талия более стройны, чем мои. Наш взаимный осмотр почти незаметен – это привычка, укоренившаяся в подсознании. После этого мы взаимно ищем странности в поведении, говорящие о том, что кто-то из нас недавно видел его.
– Вчера до двух часов ночи смотрела международные новости… – голос ее осекается, становится хриплым, – наверное, в этом году им не удастся приехать… Я слышала, кризис в Штатах..
– А если и приедут, несмотря на свою пошатнувшуюся экономику, – подхватываю я, – к нам они вряд ли зайдут.
Ее лицо вытягивается, я вижу, что сделала ей больно. Но остановиться уже не могу.
– И вообще, я уже давно забыла про всю эту ерунду. Даже если он снова приедет, ты все равно его не поймешь. Как в прошлый раз.
– Но ты мне поможешь с переводом…
– Вряд ли. Я давно забыла английский. Скоро экзамены, сессия, надо заниматься русским… будущее за русским языком… а еще говорят, что скоро на РГФ приедут по обмену немцы. Не хочешь сесть за словарь и сходить на них посмотреть?
После нее он переметнулся ко мне – это было нормально, я давно привыкла к такой реакции, но я не знала, что его обыкновенные мужские поступки смогут причинить ей такую боль. Он до сих пор пишет мне письма – тоненькие листочки, отпечатанные на лазерном принтере… Я храню их в старой тетрадке, чтобы не показать никому. Она не знает о существовании этих писем. Все ее представления о жизни – это надежда, что он забудет меня тоже. Я догадываюсь, что каждое утро она открывает карту миру и с надеждой смотрит на океан. Она любит океан почти так же, как и его. Океан для нее – бездонная пропасть, в которой тонут мысли и чувства. Я не разубеждаю ее в этой иллюзии. Пусть живет так, как легко. Наша история примитивна до глупости. Так нелепа, что стыдно даже говорить. Окружающие твердо уверенны, что, повстречавшись в институте, мы просто так стали подругами. Две самых близких подруги. Которым всегда есть, о чем говорить… Это правда. Мы подруги. Нам интересно вдвоем, всегда есть общие темы и понимаем мы друг друга тоже с полуслов. Мне она нравится – как человек, как личность, как друг. Я нравлюсь ей тоже. У нее есть черты характера, которых нет у меня. Нам хорошо вдвоем. Так хорошо, что на белом свете никто не нужен. Даже, наверное, океан.
В открытой на всеобщее обозрение «личной» жизни у каждой из нас есть отдельный мужчина. У нее – студент-биолог из университета. У меня – компьютерный художник, довольно забавный тип. С ценным качеством – неумением задавать вопросы. Наши мужчины помогают нам пережить неизвестность и тоску, и еще мысль о том, что он не вернется. Что наш американский роман никогда не свяжет нас по-настоящему с ним. Но за эту любовь мы тайно обещаем друг другу всегда проявлять беспокойство – беспокойство не о себе, о нем. Она не догадывается, я понимаю, как мы смешны и нелепы, цепляясь за треснутую, разорванную соломинку, чтобы выплыть на поверхность и заглушить какую-то странную боль. Боль, похожую на зубную, возникающую в самый неподходящий момент в самом неподходящем месте. Боль – о себе? Или о нем?
Иногда я читаю в ее глазах ненависть. Словно по молчаливому сговору мы ненавидим все, существующее вокруг. Институт, в который поступили просто так, ради диплома, друзей, которым на тебя наплевать, общество и наше существование, а главное – ту пропасть, которая навсегда разделяет нас с ним. И когда мы устаем до безумия от вечной лжи и плохо скрытого равнодушия, от круговерти ничего не значащих, но многих событий, от глупости чужих любовных историй – мы встречаемся с ней глазами и видим искренность, настоящую, правдивую искренность, чище и лучше которой нет… Мы никогда не говорим на тему любовного треугольника потому, что обе прекрасно понимаем – за этим всегда кроется что-то более сложное, чем дилемма обычной неразделенной любви…
И еще: мы очень часто вспоминаем о нем. Вспоминаем, испытывая разные чувства – тоску, любовь, ненависть, что-то гадкое и противное или наоборот, светлое и пушистое… И после потока общих фраз кто-то вдруг замолчит на полуслове и спросит:
– Ну, что?
И другая отрицательно качнет головой:
– Ничего нового…
И, встретившись глазами, поймет немой приговор – не будет нового, ничего… Никогда.
Дома, наедине с собой, когда никто меня не видит, я схожу с ума от пропасти, в которую падаю все ниже и ниже. Мне до безумия хочется схватить ручку и написать на английском: «оставь меня в покое… не звони… не пиши…» Но я не могу, не способна это сделать, и потому мучаюсь кошмарами, от которых моей второй половиной становится только хроническая бессонница. Наше безревностное разделение любви жутким ночным кошмаром снится мне по ночам… Как шведская семья или мусульманские законы о многоженстве… В кошмарах я даже представляю себе, как мы обе выходим за него замуж и хозяйничаем на одной кухне… Я. И она. Меня передергивает во сне. Я просыпаюсь в холодном поту и мучаюсь с искушением сказать, что от общих знакомых узнала о его гибели в автомобильной катастрофе… Или что где-то упал еще один самолет… Я изобретаю сотни способов, знаю, что не смогу это сделать. Я не могу ее ненавидеть. Так же, как и она – меня.
Однажды, в тяжелый день, когда мои нервы были расшатаны до предела, я прижала ее к лестнице:
– Что ты делаешь?! Зачем ты меня преследуешь? Почему продолжаешь этот кошмар?! Живи своей жизнью! Оставь меня в покое! Не ищи моего общества, ведь на самом деле ты меня ненавидишь!
В ее глазах появилось странное выражение:
– Это неправда. Я не могу и не хочу тебя ненавидеть. Я люблю тебя. И немного его.
Каждый день на протяжении двух лет мы встречаемся на площадке лестницы. И каждую встречу мы не говорим, но думаем о нем. Я даже ловлю себя на мысли, что каждый день отсчитываю по часам и с нетерпением жду того момента, когда она тихонько, словно стесняясь, войдет в аудиторию, сядет со мной и начнет глупый бесконечный разговор на общие темы. А потом, в середине, прервет разговор и вопросительно посмотрит на меня… Я виновато отведу глаза в сторону, чтобы отрицательно покачать головой. И вздрогну всем телом – наверное, от вечной холодной сырости по утрам.
Два дня до нового года
В телеграмме было «не приезжай». Снег царапал щеки жесткой щетиной, затоптанный под разбитым фонарем. Край особо наглой из всех телеграмм высовывался из кармана сквозь мех шубы. Вокзал был похож на огромный феонитовый шар, слепленный из грязного пластилина. Ярко и ясно падала в пустоту дверь, уходящая в небо.
Прислонившись к холодной стене, она изучала железнодорожно-кассовое окно, где давилась толпа, и думала только о том, что хочет курить, просто до безумия хочет курить, втягивая в обе ноздри горький морозный воздух. Было нельзя идти, нужно было только стоять, наблюдая толпу, прислонившись к холодной стене плечом, щуря глаза от привычной для зрения вони. Все вокзалы похожи один на другой, как упавшие серые звезды, плавали облаками чужих глаз скопищем привычных неоспоримых миазмов. Все вокзалы – похожие один на другой.
Облаками – чужих глаз. Это было существенно самым важным.
В телеграмме было «не приезжай». Так не приходилось искать подтверждений тому, что собирается сделать. В узком проходе выпал из-под чьих-то ног затоптанный пьяный бомж, выпал прямо под ноги ей. Исключительно осторожно отползла по стене чтобы не задеть краем длинной меховой шубы. Кто-то толкнул в спину. Обернулась. Показалось – хочет что-то сказать, но ничего не смогла, и так, не сумев ничего сказать, застыла, забыв, что хочет курить потому, что мысль была более свежей. Мысль о том, что решения могут грызть мозг точно так, как грызут недокуренные (на снегу) сигареты. Там, где была боль, оставались красные воспаленные точки, тщательно спрятанные под кожей. Провела рукой, пытаясь отрезать самую воспаленную часть, но ничего не произошло, а красные точки ныли все мучительнее, все больше, оставляя позади злость, похожую на раскаленный разбитый фонарь в привычном феонитовом шаре.
Резко толкнув от себя часть стены, врезалась в очередь, профессионально отшвыривая всех мешочниц уверенными локтями. Наглость вызвала дружное раскрытие ртов видавших виды перекупщиц билетов. Она прижалась к окну, боясь, что снова не сможет ничего сказать, но сказала, и там, где дыхание падало на стекло, окошко становилось влажным.
– Один до… на сегодня.
– А в общий?
– Я сказала нету.
Звуковая волна голосов ударила в ноги, кто-то усиленно драл меховой бок, и совсем рядом отвратительная луковая вонь чьей-то истерической пасти попала в ноздри – так возмущенные народные массы праведно пытались ее отъять от железнодорожно-кассового окна.
– У меня, может, заверенная телеграмма.
– Иди в другое окно.
– Ну посмотрите – один билет.
– Ты че, издеваешься, блин ты…., – сказала кассирша, – не задерживай очередь… ты…, отошла от кассы!
Шубу больше не рвали, в пол ушла звуковая волна, бившая ноги. Она толкнула, уходящую в небо, тяжелую дверь и вышла туда, где мороз сразу же впился в лицо отточенными вампирскими зубами. Мимо глаз (чужих глаз) проплывали бесконечные ночные вокзалы. Вслед кричали – вдоль стоянок такси. Разумеется, она не понимала ни слова. Ей казалось – забыла все языки очень давно, и вокруг сквозь аквариумные стены, не доходя к ней, исчезают людские звуки, забирая существующие в мире цвета с собой. Стены были до самого дна, не пропуская ушедшую симфонию цвета. В телеграмме было «не приезжай обстоятельства изменились». На ресницах высыхало совершенное подобие слез, не дошедшее до щек на вампирском морозе. Эти слезы исчезали, не появившись, совсем и сразу, только внутри, под кожей, оставляя тупую заскорузлую боль, похожую на осушенное болото. Она достала из сумочки сигарету и зажигалку (в форме цветной рыбки) и глубоко втянула в себя дым, вдруг застрявший в горле тяжелым и горьким комком. Она тянула дым в себя до тех пор, пока державшая сигарету рука не превратилась в деревянный обрубок, а когда превращение произошло, сам собой окурок шлепнулся вниз, похожий на огромную падающую звезду, отраженную в бархатном черном небе. Кто-то снова толкнул, за край шубы зацепились елочные иголки и упали на снег, а раз упали иголки – она обернулась. Впереди в заячьем отметке маячила широкая мужская спина с прикрепленной к плечу елкой, которая плясала на спине фантастический смешной танец. Спина шла быстро и с каждым шагом уходила все более далеко, а потом на снегу остались только иголки. Замерев (боясь дышать)б она смотрела на них очень долго, иголки были похожи на маленькие огни, а когда в глазах зарябило от искусственного света, вдруг увидела, что идущий от них свет – был зеленый. Это было очень быстро, а потом – совсем ничего, только сдавленная быстротой боль вернулась на прежнее место. Защипало в глазах, завертелось на месте, сжался мозг и внутри кто-то сказал отчетливо ясно и четко «два дня до Нового года», и сразу не стало воздуха, был горький дым, спрятанный в груди глубоко так же, как и в ее горле. Черное, как растаявший снег, выплыло число и что-то сбило с ног, понесло по снегу прочь, только не на одном месте, куда-нибудь – от людей, к людям.
– Да стой, ты… – сбоку чье-то тяжелое дыхание отдавало полным набором сивушных масел. Обернувшись, под вязанной шапкой разглядела лисьи глаза.
– Сколько бегать за тобой можно?
Кто-то за ней бежал? Чушь. Так никогда не было – в этом мире. Было все, кроме двух полюсов – жизни и смерти, в полном избытке.
– Ты билет спрашивала до…?
– Допустим.
– Так у меня есть.
– Сколько.
– С тебя как с родной – отдам за 50.
– Да пошел..
– Ну жалкие 50 баксов, тебе как родной отдаю – так шоб взять…
– Ага, один, на сегодня, даже нижнее место.
Она поднесла билет к фонарю.
– Да верно, в натуре, не сомневайся.
Парень похрустел, покрутил на свет денежную бумажку в 50 долларов.
– А поезд в 2 часа ночи.
– Я знаю.
– Ну ладно.
Он растаял в пространстве, как тают люди, которые не повторяются при дневном свете. «Не приезжай обстоятельства изменились».
Она усмехнулась. Лицо расплывалось белым пятном на полу прилепленным к брови окурком. Выступало из-под сонных опущенных век, и, вписываясь в грязную окружность звало далеко, дальше и дальше. Там, где была, резкие углы кресла давили тело. Голоса сливались в ушах где-то в забытом за спиной мире. Сонная паутина окутывала несуществующим теплом даже лицевые изгибы. Она клонила голову вниз, пытаясь уйти, и только расплывалось лицо грязным белым пятном в вокзальных плитках. Этой ночью она не была больше собой. Кто-то рожденный и кто-то мертвый изменялся так, как нельзя было думать. Никуда не упав, отвернула от пола лицо, где вокзал жил ночной, не подвластной для рассмотрения жизнью. Около часа ночи телефонный звонок раздался в одной из квартир.
– Где ты?
– Я уезжаю.
– Ты решила.
– Он прислал телеграмму. Одну.
– Он хоть будет тебя ждать? И потом, адрес…
– Я должна ехать – там это, в телеграмме.
– Ты вернешься?
– Будь что будет.
– А если подождешь пару дней?
– В этом нет абсолютно никакого смысла.
– А вдруг одумаешься?
– Права нет на другой выход.
– Незачем к нему ехать. Не нужно.
– Я плохо слышу – в трубке шипит, но ты все равно говори.
– Что говорить?
– Что-нибудь. Как хочешь.
– Довольна, да? Нет на земле второй такой идиотки!
– До нового года остается два дня.
– Ты хотя бы на праздник осталась.
– Я выбрана.
– Тебя никто не выбирал.
– Все равно.
– Не уезжай. Не надо ехать туда, слышишь?
Короткие гудки благословили ее путь и сквозь стекло телефонной будки внутри неба чернели звезды. Она подумала, что ее нет, но долго думать об этом было страшно.
Поезд полз медленно. Тускло светились вагонные окна, тускло горела лампочка в плацкартном проходе. Прислонившись затылком к пластику поездной перегородки отражавшему лед, ждала, когда все уйдет и размоется за окном темнота теми слезами, которые, не появляясь в глазах, не высыхают. Мелкой болезненной дрожью задрожали давно не мытые стекла. Разболелся затылок от пластикового льда. Где-то внутри скулил маленький зябкий зверенок. «Я не хочу… – где-то внутри плакал маленький, усталый больной зверь, – я не хочу никуда уезжать, не хочу, господи, слышишь…»
Мелкой болезненной дрожью в такт поезду рассыпались стекла. «Я не хочу уезжать… плакал маленький зверь, – вообще никуда… я никуда не хочу ехать…я домой хочу… я хочу домой, к маме…»
В телеграмме было «не приезжай». Это означало, что в выбор не входило остаться. Ей казалось: вместе с поездом она катится вниз по осклизлым стенкам мерзлого оврага, с талыми снежинками на щеках и елочными иголками на снегу, вниз, к самому беспросветному дну, где так по-домашнему светят электричеством застывшие окна бывших комнат и где в тепле растворяются лживые слова о том, что существуют на земле окна, к которым, бросив все, еще можно вернуться… она дрожала, зубы выбивали дрожь там, где агонией хрипел скорый поезд. Сжавшись, она думала о елочных иголках, застрявших в снегу, и что в телеграмме было «не приезжай», и что два дня оставалось до Нового года и что однажды (это согревало болезненным искусственным теплом) придет день, в который больше не нужно будет никуда ехать. Старым больным зверем поезд выл по рельсам что счастье – это самая простая на земле вещь. Счастье – это когда нет дороги.
Красный цветок
Она обняла себя за плечи, наслаждаясь идеальной бархатистостью кожи. Потом неторопливо пригладила волосы рукой. Холодная вода – чудо. Веки стали прежними, не сохранив ни единого следа из того, что…. Что она проплакала всю ночь накануне. Все смыла вода, и можно было смело идти вперед. Она улыбнулась своему отражению в зеркале: «Я – прекрасна!». Потом – безразлично махнула рукой.
Она прошла коридор и оказалась там, где должна была оказаться. Взяла с подноса бокал с шампанским, не забыв одарить сверкающей улыбкой ни официанта, ни тех, кто находился вокруг. Шампанское показалось ей отвратительным, и на искусанных губах сразу же застыла жуткая горечь. Но из присутствующих, наполнявших большую залу, об этом бы не догадался никто. Она очень нравилась себе со стороны: прелестная женщина в дорогом вечернем платье пьет изысканное шампанское, наслаждаясь каждым глотком.
Разумеется, он все время был там. Он царил, окруженный своими раболепными подданными, в сердцевине большого банкетного зала. Светский лев, с непринужденным очарованием строго следящий за своею толпой. Все ли пришли – те, кто должен прийти? Все ли очарованы – те, кто должен быть очарован? Все ли испуганы и подавлены – те, кто должен быть испуган и подавлен? Гордый взгляд из-под чуть сдвинутых бровей говорил, что все. Он полусидел в центре стола, окруженный людьми, и, в первую очередь, красивыми женщинами. Большинство людей, встречавшихся с ним впервые, были очарованы его простодушной, располагающей к себе внешностью, его простотой и показным добродушием. Он казался им идеалом – олигарх, который держится так просто! Почти как обычный человек, как свой. Но только те, кто сталкивался с ним ближе или те, кто осмеливался просить у него денег, знали, как из-под внешней мягкости высовывается грозная львиная лапа, способная разорвать виновного легким движением грозной ладони.
Она знала все его жесты, его слова, движения и повадки. Она хранила в своем сердце каждую его морщинку, как клад. Годы приносили ему деньги и уверенность в будущем, он встречал их гордо, как океанский флагман. В его жизни было слишком много других людей, чтобы ее замечать. Изредка он замечал ее новые морщинки или складки на теле.
– Дорогая, ну так нельзя! Нужно за собой следить! Посмотри в зеркало! С моими-то деньгами…. Я слышал, открылся новый косметический салон…
– От кого слышал?
Он не смущался:
– Да, открылся новый и очень хороший! Сходи туда. А то ты скоро будешь выглядеть на все свои сорок пять! И я не смогу даже выйти с тобой в свет.
Он не стеснялся демонстрировать свои знания в области косметики или моды. Наоборот, подчеркивал: «видишь, как любит меня молодежь!». Он всегда был окружен этой самой «просвещенной» золотой молодежью. По бокам от него сидели две обладательницы последних титулов. Одна – мисс город, другая – мисс очарование, третья – лицо модельного агентства, которое таскало своих подопечных на любую презентацию, где мог оказаться хоть один, зарабатывающий больше 100 тысяч долларов в год. Четвертой была новенькая – она не видела ее прежде, но такая же злобная, подлая и наглая, как все. Пожалуй, у этой наглости было даже больше, и она отметила про себя, что эта далеко пойдет. Та девица полусидела перед ним прямо на банкетном столе, кокетливо положив ручку ему на плечо, и заливалась громким смехом в ответ на его слова, всем своим видом выражая жадную хищную хватку под маской наивной беспечности. Женщины всегда занимали в его окружении первые места. Мужчины теснились за спиной.
Сжимая бокал в руке, она словно читала на поверхности золотистого напитка свои мысли. Вокруг ее провожали льстивые, заискивающие улыбки – все-таки она была женой. Она была его женой долго, так долго, что он всегда подчеркивал это, а значит, ей также принадлежала главная роль.
Холодная вода – чудо. Она больше не чувствовала свои припухшие веки. Кто-то задел ее локтем:
– Ах. Дорогая! – это была знакомая, жена министра, – ты прекрасно выглядишь! Вы замечательная пара, я всегда вам завидую! Это так здорово – прожить больше 20 лет и сохранить в отношениях такую легкость! Смотреть друг на друга всегда. Ах, замечательно!
Оторвавшись от ее назойливой болтовни, действительно поймала на себе его взгляд. Он смотрел на нее, и это было как пузырьки в шампанском. Она улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой, подумав, что он заслуживает шанс…. Он не встал, когда она подошла, а девицы и не подумали уйти при ее появлении.
– развлекаешься, дорогой?
– Да, дорогая. Все в порядке?
– Прекрасно! А у тебя?
– Я очень рада за тебя, дорогой.
Их диалог не остался незамеченным. Окружающие думали «какая прелестная пара!». А присутствующие на банкете журналисты отметили про себя, что надо упомянуть в статье про то, что у олигарха такая замечательная жена.
– Дорогой, ты позволишь на пару слов?
Взяв ее под ручку, отвел от стола.
– Ты успокоилась наконец?
– А ты как думаешь?
– Думаю, в твоем возрасте вредно волноваться!
– Позволь напомнить, что мне столько же лет, сколько тебе!
– У мужчин это иначе!
– Вот как?
– Давай не начинать сначала! Я уже устал от твоей дурацкой выдумки, что я должен был сегодня обязательно подарить тебе цветы! У меня столько дел, я верчусь, как белка в колесе! Ты должна была об этом подумать! Можно было не цепляться ко мне со всякой ерундой! Захотела цветы – пойди купи себе, закажи, да купи хоть целый магазин, только меня оставь в покое – и все!
Она улыбнулась своей самой чарующей улыбкой:
– Да я уже и не вспоминаю, дорогой!
– Правда? – он обрадовался, – а я так рассердился, когда ты прицепилась ко мне с этими цветами! У меня столько дел, а ты полезла со всякой ерундой!
– Это был маленький женский каприз.
– Дорогая, запомни: маленькие женские капризы позволительны только молодым красивым девушкам, как те, что сидят рядом со мной! А в тебе это только раздражает!
– Я запомню, любимый. Не сердись, не нервничай из-за таких пустяков!
– Очень хорошо, что ты такая умница! Мне повезло с женой! Послушай, дорогая, обратно мы будем возвращаться не вместе. Тебя заберет шофер, когда тебе надоест. А я поеду сам, на своей машине, у меня есть кое-какие дела…. И не жди меня сегодня, я не приеду ночевать. Буду только к обеду, завтра. Да и то, может, пообедаю в офисе, а не вернусь домой.
– Я поеду одна? Сегодня?!
– Господи, да что такое сегодня?! Что ты мне действуешь на нервы целый день?
– Да уж, я занимаю так мало места в твоей жизни…
– Да при чем тут это! Ты занимаешь много места, ты ведь моя жена! И я везде таскаю тебя с собой! Так что не начинай!
– Хорошо, не буду. Я не хотела.
– Вот и хорошо! Тебе уже нечего хотеть!
И, усмехнувшись, он вернулся обратно, где нетерпеливо ждали слишком многие – гораздо более важные. С его точки зрения, особы, чем жена. Она улыбнулась. Ее улыбка была прекрасной. Это было выражение счастья – огромного счастья, которое нельзя удержать! Вновь вернувшись в туалетную комнату и плотно заперев за собой двери, она достала маленький мобильный телефон.
– Я подтверждаю. Через полчаса.
В зале она вновь расточала улыбки – демонстрируя (да ей и не надо было демонстрировать, так она ощущала) огромный прилив счастья. Это были самые счастливые минуты – минуты предвкушения… Так, сияя, она выскользнула в узкий коридор возле служебного входа, откуда хорошо просматривался выход, прильнула к окну. Через полчаса в узких дверях появились знакомые фигуры. Это были два охранника ее мужа, и ее муж. Ее муж, обнимающий новенькую девицу. И целующий – на ходу. Все спешили к черному блестящему мерседесу – последнему приобретению супруга, стоившему 797 тысяч долларов. Он любил дорогие машины. Очень любил.
Дверцы распахнулись, темное нутро автомобиля поглотило их полностью. Охранники остались снаружи. Один что-то говорил по рации – наверное, предупреждал тех, что на входе, что машина уже идет.
Взрыв раздался с оглушительной силой, уничтожая иллюминацию отеля, деревья и стекла. Все смешалось: крики, грохот, звон. Огненные языки пламени, взметнувшиеся до самого неба, лизали искореженный корпус мерседеса, превращенного в огромный погребальный костер.
Она обняла себя за плечи и автоматически пригладила волосы, наслаждаясь внутренним голосом: «Я подарила тебе самый красивый красный цветок! С днем нашей свадьбы, дорогой».
Глубокая ночь. Где-то пробегает тихий ветерок, разгоняя последнюю пыль на сыром асфальте. Небольшой ночной дождь добавил свежести этому душному, замученному миру. Добавил свежести в сердца влюбленных. Они стояли обнявшись в свете уличного фонаря. Она, такая женственная и нежная, кто сказал, что в 16 лет девушка не может быть достаточно женственной?! Здесь возраст совсем не имеет значения, важен лишь тот, кто рядом, самый близкий, родной и теплый человек на земле. И он, больше всего рад тому, что она наконец-то в его объятиях. Ведь, и правда говорят, что объятья, как ничто другое передают всю любовь человека, никаких поцелуев, лишь нежное прикосновение его рук. Каждый из них в эту минуту, минуту объятий, испытывает неземные чувства. Девушка чувствует себя в безопасности, зная, что всегда будет защищена. Парень проявляет заботу, чувствует ответственность - незабываемое чувство по отношению к любимой и единственной.
Все было, как в финале самого красивого фильма о счастливой любви. Но, начнем с начала.
Романтические и трогательные истории о настоящей любви, которой не страшны долгая разлука и старость.
60 лет разлуки
Анна Козлова была замужем всего три дня, когда ей пришлось попрощаться с мужем: Борис уходил воевать в Красную Армию, а она должна была дождаться его скорого возвращения - по крайней мере, так им тогда казалось.
Пока Борис воевал, Анну и её семью сослали в Сибирь во время сталинских репрессий, и Анна не могла даже подать мужу весточку, а Борис искал жену долгие годы. Они были родом из одного села, но Анне было запрещено туда приезжать, так что они потеряли связь.
Анну даже посещала мысль о самоубийстве - так велико было её отчаяние. Её мать тогда уничтожила все воспоминания о совместной жизни супругов - сувениры, свадебные фотографии, письма. В конце концов, Анна во второй раз вышла замуж, Борис сделал то же самое. Друг о друге они ничего не знали.
Прошли годы, и их супруги умерли. А потом, 60 лет спустя, случилось нечто чудесное: Анне, наконец, удалось приехать в родное село Боровлянка, где она увидела на противоположном конце улицы старика - это был Борис. Он приехал в село, чтобы посетить могилы родителей, и увидел Анну. Он узнал её сразу и подбежал к ней. Как в настоящей сказке, они сыграли вторую свадьбу и жили долго и счастливо.
Любовь сильнее расстояния
Когда Ирина и Вудфорд Макклеллан поженились, то не могли и подумать, что прежде чем они, наконец, смогут быть вместе, пройдёт ещё 11 лет.
В начале 1970-х годов Ирина жила в Москве и работала в Институте мировой экономики и международных отношений - именно там она встретила американского профессора по имени Вудфорд Макклеллан. Они полюбили друг друга и поженились два года спустя в мае 1974-го года. Но в августе виза Вудфорда истекла, он был вынужден покинуть Советский Союз и вернуться домой.
Вудфорд попытался приехать к своей жене в Москву, но ему неоднократно отказывали во въезде. Ирине, в свою очередь, отказывали в выезде из страны без объяснения причин. Молодожёны отмечали свои годовщины с помощью фотографий и телефонных звонков.
Наконец, через 11 лет, Ирине разрешили переехать в США, и в конце января 1986-го года она прилетела в международный аэропорт Балтимор-Вашингтон. Её муж, с которым она в последний раз виделась 11 лет назад в аэропорту за тысячи километров отсюда, бросился обнимать её. Трогательное воссоединение супругов засняли репортёры, Ирина же написала книгу о своей жизни под названием «Любовь и Россия: 11 лет борьбы за мужа и свободу».
Самый долгий брак в США
Энн было 17, и родилась она в семье сирийских эмигрантов. Джону был 21 год, и оба они росли в одном районе. Они стали друзьями в средней школе, а потом полюбили друг друга, но отец Энн планировал выдать дочь за некоего мужчину на 20 лет старше её.
Отказавшись пойти на поводу у обстоятельств, Джон и Энн вместе сбежали в Нью-Йорк. Отец Энн был в бешенстве, но один из членов семьи посоветовал ему успокоиться, сказав, что этот роман долго продлиться не может. Надо отметить, что влюблённые сбежали в 1932-м году, и вместе потом наблюдали, как в мире происходили огромные перемены, от Великой депрессии и Второй Мировой войны до появления телевидения и айфонов.
24 ноября 2013-го года, Джон и Энн Бетар отметили 81-летие своей свадьбы. У супругов большая семья: пятеро детей, 14 внуков и уже 16 правнуков. 102-летний Джон и 98-летняя Энн - старейшая пара в США.
Трогательная песня
Иногда самые трогательные истории любви происходят тогда, когда один человек из пары умирает.
Фред Стобох никогда не думал, что однажды потеряет любовь всей своей жизни. В 1940-м году он женился на Лоррейн, «самой красивой девушке, которую он когда-либо видел», и их брак был очень счастливым. У них было трое детей и четверо внуков, но после 73-х лет брака Лоррейн скончалась.
96-летний Фред попытался взять себя в руки и жить дальше. Через месяц после смерти жены он наткнулся на объявление о местном конкурсе песен. По его собственному признанию, музыкального слуха у Фреда никогда не было, но он написал прекрасную и трогательную песню, ставшую хитом эфира.
Ему не хватило музыкальных навыков, чтобы написать музыку к песне «Дорогая Лоррейн», так что он послал в студию только письмо со стихами. В студии все так растрогались, что решили оживить песню и сделали короткий документальный фильм под названием «Письмо Фреда», чтобы рассказать его историю всему миру.
«Дневник» в реальной жизни
В фильме «Дневник» показана история женщины, которая страдала от деменции, и её муже, читавшем ей этот дневник, чтобы напомнить о её жизни. Фильм основан на вымышленном любовном романе, но в жизни такое тоже случается.
Джек и Филлис Поттер жили именно так: в 1990-х годах Джек решил, что не позволит своей жене погрузиться в одиночество деменции.
Джек начал вести дневник, ещё будучи ребёнком, и вёл его всю свою жизнь. Когда Джек встретил Филлис 4 октября 1941-го года, их роман остался на страницах дневника. Джек полюбил Филлис с первого взгляда, а в своём дневнике написал об этом так: «Очень хороший вечер. Танцевал с милой девушкой. Надеюсь, что встречу её снова».
Всего через 16 месяцев после той первой встречи они поженились. Они жили в графстве Кент, Англия, больше 50-ти лет. В конце концов, слабоумие Филлис помешало ей жить нормальной жизнью, и Джеку пришлось справляться со всеми делами одному, а Филлис переехала в дом престарелых.
Но это не мешает Джеку навещать её каждый день и читать ей что-то из своего дневника. Он напоминает ей об их семье, показывает фотографии детей и домашних животных. А Филлис, несмотря ни на что, не забыла, насколько сильно она любит Джека: она всегда вне себя от радости, когда он приходит увидеться с ней. Женаты они уже почти 70 лет.
75 лет после первого поцелуя
В третьем классе Кэрол Харрис играла роль Спящей Красавицы, и её партнёр по фильму Джордж Рейнс поцеловал её. Он играл принца, и для них обоих это был первый поцелуй.
После окончания средней школы Джордж переехал из Сент-Джон, Нью-Брансуик, в Торонто, Онтарио, где завёл семью. Прошло несколько десятилетий, и через 61 год совместной жизни он потерял жену. Он решил вернуться на родину, в Сент-Джон, и там снова встретился с Кэрол, они поладили и быстро стали друзьями. Завязался роман, и через некоторое время Джордж сделал Кэрол предложение в ресторане «Онтарио».
Журналистам Джордж сказал, что их роман напоминает сказку «Красавица и чудовище», а Кэрол считает, что, наконец, нашла своего принца. Так, через 75 лет после своего первого поцелуя, они поженились.
100-летний мужчина женился на женщине своей мечты
В 1983-м году друзья познакомили Форреста Лансвея и Роуз Поллард: дело было на вечеринке, и паре предлагалось вместе потанцевать. Форрест к тому времени дважды овдовел, Роуз тоже потеряла супруга, скончавшегося от долгой и мучительной болезни, и вступать в брак ещё раз не планировала - она просто хотела пообщаться.
Они жили в 64-х км друг от друга, но делали всё возможное, чтобы видеться как можно чаще. Ухаживания были неспешными: в следующие два десятилетия Форрест часто ездил к Роуз, чтобы повидать её, а после ехал домой той же ночью.
В 2003-м году Форрест переехал в город Роуз - Капистарано-Бич, тогда он и сделал ей предложение. Роуз не приняла это всерьёз, так как ей было 80 лет, а ему - 90, и в шутку пообещала выйти за него замуж, когда ему исполнится 100 лет. Но для Форреста это была не шутка, и накануне его сотого дня рождения Роуз наконец решила принять его предложение.
Супруги поженились в местном загсе в день рождения Форреста, а медовый месяц провели в отеле неподалёку, в номере с видом на океан. Поздравления летели к ним со всех концов мира, их даже поздравили президент США Барак Обама и первая леди Мишель Обама.
Они родились и умерли в один день
Лес Браун-младший и его жена Хелен родились в один день, 31 декабря 1918-го года. Они познакомились в средней школе и полюбили друг друга с первого взгляда. Семья Леса была богата, а Хелен принадлежала к рабочему классу, так что родители их любви не одобряли. Но сразу после того, как в 18 лет окончили школу, они сбежали вместе.
Они поженились и жили своей жизнью в Южной Калифорнии. Все свои дни они проводили вместе, и даже когда им исполнилось по 90 лет, оставались активными и здоровыми. Уже на исходе жизни у Хелен нашли рак желудка, а Лес страдал от болезни Паркинсона. После 75-ти лет брака 16 июля 2013-го года Хелен умерла, а Лес тихо ушёл за своей женой днём позже.
Океан любви не помеха
Джудит Ловелл знала своего деда, как строгого и достойного человека, а потому пришла в восторг, когда нашла его любовную переписку с бабушкой.
Дэвид Хёрд переехал с Ямайки в Нью-Йорк в 1907-м году и брался за любую работу, чтобы заработать себе на жизнь. Он был одинок и от скуки написал письмо незнакомой женщине с Ямайки. Первое письмо Эврил Като получила в октябре 1913-го года, и в течение следующего года Дэвид увлечённо переписывался с незнакомой женщиной, хотя даже фотографии её не видел.
С каждым письмом крепла их любовь, и однажды Дэвид решился и сделал предложение женщине, которую никогда не видел. Он отправил письмо и стал напряжённо ждать ответа - семья Эврил дала своё благословение. Впервые они встретились на Ямайке, куда Дэвид приехал на свою собственную свадьбу в 1914-м году. Они не были разочарованы - их любовь стала только ещё сильнее.
На следующий день после свадьбы Эврил уехала с мужем в Америку. Они поселились в Нью-Йорке и вырастили шестерых детей. Эврил скончалась в 1962-м году, но Дэвид больше не захотел ни на ком жениться: он любил Эврил до последнего дня и ушёл из жизни в 1971-м году.
Слышали сказку о Журавле и Цапле? Можно сказать, что эта история была списана с нас. Когда хотел один, другой отказывался, и наоборот…
Реальная история из жизни
– Хорошо, до завтра, – сказал я в трубку, чтобы окончить разговор, который длился более двух часов.
Можно было бы подумать, что речь идет о встрече. Более того, в месте, хорошо известном нам обоим. Но это было не так. Мы просто договаривались о… следующем звонке. И все выглядело точно так же в течение нескольких месяцев. Тогда я позвонил Полине впервые за последние четыре года. И сделал вид, что просто звоню узнать, как у нее дела, но на самом деле я хотел возобновить отношения.
Я познакомился с ней незадолго до окончания школы. Мы оба были тогда в отношениях, но между нами действительно пробежала искра. Однако только месяц спустя после знакомства мы расстались с партнерами. Тем не менее, сближаться мы не спешили. Потому что с одной стороны нас привлекало что-то друг в друге, а с другой стороны, постоянно что-то мешало. Как будто бы мы боялись, что наша связь будет опасной. В конце концов, после года взаимного изучения друг друга мы стали парой. И если до этого времени наши отношения развивались очень медленно, то с тех пор как мы стали вместе все закрутилось очень быстрыми темпами. Начался период сильного взаимного влечения и головокружительных эмоций. Мы чувствовали, что не можем существовать друг без друга. А потом… мы расстались.
Без каких-либо выяснений. Просто-напросто в один прекрасный день мы не договорились об очередной встрече. А потом никто из нас не позвонил другому в течение недели, ожидая этого поступка с другой стороны. Я даже в какой-то момент хотел это сделать… Но тогда я был молод и зелен, и не догадался этого сделать – просто взял и обиделся на Полину за то, что она так легко отказалась от наших трепетных отношений. Так что я решил, что не стоит навязываться к ней. Знал, что думаю и поступаю глупо. Но тогда не мог спокойно проанализировать того, что произошло. Только по истечению некоторого времени я начал реально осознавать ситуацию. Постепенно я понимал глупость своего поступка.
Я думаю, мы оба чувствовали, как хорошо подходим друг другу, и просто начали бояться, что дальше может случиться с нашей «большой любовью». Мы были очень молоды, нам хотелось получить много опыта в любовных делах, а главное, мы чувствовали себя не готовыми для серьезных, стабильных отношений. Скорее всего, нам обоим хотелось «заморозить» нашу любовь на несколько лет, и «разморозить» ее однажды, в один прекрасный момент, когда мы почувствуем, что созрели для нее. Но так, к сожалению, не получилось. После расставания мы не потеряли полностью связь – у нас было много общих знакомых, мы ходили в одни и те же места. Поэтому время от времени мы натыкались друг на друга, и это были не лучшие моменты.
Сам не знаю почему, но каждый из нас считал своим долгом послать другому вслед едкое саркастическое замечание, как бы обвинение в том, что случилось. Я даже решил сделать что-то с этим и предложил встретиться, чтобы обсудить «жалобы и претензии». Полина согласилась, но… не пришла в условленное место. А когда мы встретились случайно, два месяца спустя после этого, она начала глупо объяснять, почему тогда заставила меня бессмысленно стоять на ветру, а затем даже не позвонила. Тогда же она снова просила меня о встрече, но опять на нее не явилась.
Начало новой жизни…
С тех пор я начал сознательно избегать мест, где мог случайно встретить ее. Таким образом, мы не виделись несколько лет. Ко мне доходили некоторые слухи о Полине – я слышал, что она с кем-то встречается, что на год выезжала из страны, но затем вернулась и снова начала жить со своими родителями. Я старался не обращать внимания на эту информацию и жить собственной жизнью. У меня было два романа – как казалось, весьма серьезных, но в итоге с них ничего не вышло. И тогда я подумал: поговорю с Полиной. Не мог себе представить, что стрельнуло мне тогда в голову! Хотя нет – знаю. Я скучал по ней… Очень, очень скучал…
Она была удивлена моим телефонным звонком, но также и обрадована. Мы говорили тогда несколько часов. Точно так же и на следующий день. И еще на следующий. Трудно сказать, что мы так долго обсуждали. В общем-то – все о немногом и немного обо всем. Только одну тему мы старались избегать. Этой темой были мы сами…
Выглядело все так, будто мы, несмотря на прошедшие годы, боялись быть честными. Однако в один прекрасный день Полина сказала:
– Послушай, может быть, наконец, решимся на что-то?
– Нет, спасибо, – сразу ответил я. – Не хочу снова тебя разочаровать.
В трубке воцарилось молчание.
– Если ты боишься, что я не приду, то можешь прийти ко мне, – наконец сказала она.
– Ага, а ты скажешь родителям, чтобы они меня выставили вон, – фыркнул я.
– Ростик, перестань! — Полина начала нервничать. – Все было так хорошо, а ты снова все портишь.
– Снова! – я возмутился не на шутку. – А может быть, ты расскажешь мне, что я такого сделал?
– Скорее всего то, что не сделаешь. Ты не будешь звонить мне несколько месяцев.
– Зато ты будешь названивать мне ежедневно, – имитировав ее голос я.
– Не переворачивай вещи с ног на голову! – закричала Полина, а я тяжело вздохнул.
– Я не хочу в очередной раз остаться ни с чем. Если хочешь со мной увидеться, то приди ко мне сама, – объявил я ей. – Жду тебя вечером, в восемь часов. Надеюсь, ты придешь…
– Как угодно, – Полина повесила трубку.
Новые обстоятельства…
Впервые после того, как мы начали созваниваться, нам пришлось попрощаться в гневе. А самое главное, я теперь понятия не имел, позвонит ли она мне снова, и придет ли ко мне? Слова Полины можно было интерпретировать ровно как согласие прийти, так и отказ. Однако я ждал ее. Убрался в своей квартире-студии, что случалось мне делать не очень часто. Приготовил ужин, купил вино и цветы. И закончил читать рассказ: « ». Каждая минута ожидания заставляла меня нервничать еще больше. Я хотел даже бросить свое грубое поведение и неуступчивость в вопросе встречи.
В пятнадцать минут девятого я начал задаваться вопросом, не поехать ли мне к Полине? Не поехал только потому, что она могла в любой момент прийти ко мне, и мы бы разминулись. В девять часов я потерял на это надежду. Сердито начал набирать ее номер, чтобы сказать ей все, что о ней думаю. Но не довел дело до конца и нажал «Отбой». Затем я еще раз захотел позвонить, но подумал про себя, что она может расценить этот звонок как проявление моей слабости. Я не хотел, чтобы Полина узнала, как я беспокоюсь о том, что она не приехала, и как больно меня ранит ее безразличие. Я решил избавить ее такого удовольствия.
Спать лег только в 12 часов ночи, однако долго не мог уснуть, потому что все размышлял об этой ситуации. В среднем, каждые пять минут я менял свою точку зрения. Сначала считал, что виноват только я, потому что, если бы не был упрямым, как осел, и приехал к ней, то наши отношения наладились бы, и мы были счастливы. Через некоторое время я начинал упрекать себя за такие наивные мысли. Ведь она все равно выставила бы меня! И чем больше я так думал, тем больше верил в это. Когда я уже почти уснул… зазвонил домофон.
Сначала я подумал, что это какая-то ошибка или шутка. Но домофон настойчиво звонил дальше. Тогда пришлось встать и ответить:
– Два часа ночи! – сердито рявкнул в трубку.
Не стоит даже говорить, как я был удивлен. Еще как! Дрожащей рукой я нажал кнопку, чтобы открыть дверь в подъезд. Что же будет дальше?
Спустя длинные две минуты услышал звонок. Открыл дверь… и увидел Полину, сидящую в инвалидной коляске в сопровождении двух санитаров. У нее был гипс на правой ноге и правой руке. Прежде, чем я успел спросить, что случилось, один из мужчин сказал:
– Девушка сама выписалась по собственному желанию и настояла, чтобы мы привезли ее сюда. От этого, по-видимому, зависит вся ее будущая жизнь.
Я больше ничего не спрашивал. Санитары помогли Полине сесть на большой диван в гостиной и быстро уехали. Я сел напротив нее и целую минуту смотрел на нее с удивлением.
В комнате царила полная тишина.
— Я рад, что ты приехала, – сказал я, и Полина улыбнулась.
– Я всегда хотела приехать, – ответила она. – Помнишь, как в первый раз мы договорились встретиться, а я не пришла? Тогда умерла моя бабушка. Второй раз у папы случился сердечный приступ. Это кажется невероятным, но все же это правда. Как будто кто-то не хотел, чтобы мы…
– Но теперь, я вижу, ты не обратила внимания на препятствия, – улыбнулся я.
– Это случилось неделю тому назад, – указала Полина на гипс. – Поскользнулась на обледенелом тротуаре. Думала, что мы встретимся, когда я выздоровею… но я подумала, что мне нужно просто приложить немного усилий. Я беспокоилась о тебе…
Я не ответил и просто поцеловал ее.
